– В таком случае, когда это произойдёт, отправьте за мной кого-нибудь другого.
Терехов примолк на пару мгновений. Потом, изображая, что оценил шутку, растянул губы в фальшивой улыбке.
– Ну что вы, Лидия Николаевна! Я не завидую тому, кто вздумает вас тронуть.
Дверная ручка озадаченно задёргалась. Подчинённые вернулись с обеда и рвались к рабочим местам. Терехов, не будь дурак, сообразил, что злоупотребить сейчас полномочиями, конечно, можно, но только с побочными эффектами вроде кривотолков по всей Управе. Он без лишней спешки поднялся на ноги и вернул на место Розочкин стул. Подумать только, какая вежливость!
– Не буду больше отнимать ваше время, – любезно сообщил он, опустив явно проступающее слово «сегодня». – Благодарю за беседу. Хорошего вам дня.
– Взаимно, – отозвалась Лидия.
Терехов кивнул ей и исчез. То ли не хотел сталкиваться с весёлой гурьбой сытых научников, то ли ненавязчиво демонстрировал свои возможности. Наверное, всё-таки первое; для второго он слишком опытен. Лидия щёлкнула пальцами, разрывая чары тишины, и отперла дверной замок. В кабинет немедленно просунулась любопытная Розочкина физиономия.
– А чего это вы тут закрылись?
– Чтобы никто не мешал предаваться порокам на рабочем месте, – заявила Свешникова и, заметив, как недоумённо вытягивается секретаршино личико, сурово сощурилась на подчинённую. – Я, между прочим, всё ещё жду журналы экспериментов, Роза Владимировна!
Роза Владимировна не слишком испуганно ойкнула и рысцой переместилась к шкафам. Следом за ней в кабинет пробрались остальные. Расселись по местам, усердно зашелестели бумагами, забарабанили по клавиатурам. До чего хороша была бы жизнь, если бы самым сложным испытанием в ней был расчёт эвристических моделей для прогноза действия вероятностных чар…
Лидия сердито придвинула к себе многострадальный каталог. Кого она обманывает? Будь в жизни всё хорошо, она попросту сдохла бы от скуки.
***
Её разбудил смутный дурной сон, тут же без следа ускользнувший из памяти. Распахнув глаза, она долго лежала неподвижно, прислушивалась к беспорядочному стуку сердца. От сумбурного видения осталось стойкое ощущение гадливости; хотелось пить, или умыться, или ещё как-нибудь стряхнуть с себя остатки тягостной дрёмы. На тумбочке у кровати стояли бокалы – один пустой, второй с остатками белого вина. Хорошего. Если бы ещё на неё действовали такие смехотворные дозы алкоголя…
Стараясь не потревожить безмятежно спящего мужчину, Лидия встала с кровати и набросила на плечи гостиничный халат. В притаившемся под столом холодильничке нашлись карликовые бутылки с минеральной водой. Была здесь и кофемашинка, но она, если включить, начнёт оглушительно тарахтеть, а Кирилл заслужил хотя бы пару часов отдыха. Прислонившись к столешнице, Лидия задумчиво скользнула взглядом по его лицу, серьёзному и как будто даже сосредоточенному. Что ему снится – набившие оскомину заседания Магсовета или, может, ставшие с годами повинностью ежевечерние беседы с женой? В каком-то смысле его даже жаль: у Лидии случилась в жизни хотя бы несбывшаяся любовь, у него же есть только долг и эти их нечастые встречи. Разумеется, тайные. Избегать слежки Авилов умеет мастерски, а молчать их обоих учили с детства. В этом чёртовом мире ничего нельзя делать, кроме как молчать…
За плотно задёрнутыми шторами не разглядеть ни темноты, ни предрассветных сумерек. В номере нигде нет часов; наверное, кто-то решил, что счастливым постояльцам они ни к чему. Сегодня будний день, в семь непременно сработает будильник, и придётся выметаться обратно в рабочую рутину. Вечером они так и не успели толком поговорить. И утром не успеют: ей нужно ещё заглянуть домой, проведать маленького гостя из другого мира… Лидия прикрыла глаза и с силой прижала пальцы к вискам. Волшебный дар отлично помогает от мигрени, но вот против житейских головных болей он бессилен. Даже, если подумать, обильно преумножает их количество.
– Лида, что случилось?
Лидия встрепенулась, кое-как изобразила жалкую улыбку. Этот человек видел, как она ревела когда-то, ссадив коленку о придорожный булыжник – или переломив надвое собственную жизнь. При нём можно не притворяться невозмутимой.
– Спроси лучше, чего не случилось, – она вздохнула и, наплевав на приличия, взгромоздилась на столешницу – так, чтобы ноги не касались пушистого ковра. – Раньше проблемы меня не пугали. Старею.
– Стареешь? Ты? – Кирилл сел в постели, включил ночник. Приглушённый рыжеватый свет скользнул по ранней седине на его висках. – Я пару часов тому назад убедился, что это неправда.