Тоненький вскрик нагнал их в полудюжине вёрст от межи. Митар поспешно оглянулся. Боги, пусть бы только лишь кто-нибудь подвернул ногу или испугался случайного неживого!.. Но боги оставили их: повсюду, сколько хватало глаз, выступали из-за деревьев хищные тени. Ждали… Кто же сказал им о крае мира? Кто надоумил устроить тут засаду?
– Да будьте вы прокляты, – прошипел Ергол. Он был бледен, взгляд его беспомощно рыскал от лица к лицу. – Неужто всё зря…
– Вы, кто клятв не приносил, – говорил кто-то из волхвов сбившимися в кучу одиноким, – ведите людей к черте. Мы ещё поборемся…
– Что ж ты делать станешь? Здесь ведь нельзя!..
– Не дойти нам!..
– Без вас не пойдём!..
Раздался громкий треск. Кто-то из чародеев решил-таки попробовать силы, да не сладил: вместо врага-лучника удар пришёлся по корявому вязу. Ствол, переломленный надвое, медленно накренился и рухнул в снег. Закричали, заметались люди – свои и чужие. Кто-то рядом помянул в сердцах лешего. Двое волхвов бросились в самую неразбериху. Митар встрепенулся, дёрнулся бежать следом.
– Тут стой, – процедил сквозь зубы Ергол. – Дурачьё… Уходить надо, а не драться…
Он ухватил за руку случившегося рядом человека – Митар в лицо его помнил, но не по имени – и, заглянув в испуганные глаза, заговорил быстро, властно:
– Собери людей, сколько успеешь, и ко мне. Волхвов и одиноких не зови. Надолго не уходи. Говори всем, чтоб за нами шли…
Верно он задумал. Так, может быть, и получится. Человек вернулся вскоре с дюжиной напуганных беглецов; быстро, как только могли, потянулись они прочь от заварившейся сумятицы. Ергол впереди всех, Митар – позади. Он сам так решил – чтоб, когда вдруг что, первым встретить нагоняющих чужаков. Кто-то и впрямь шёл за ними, то ли преследуя, то ли ища спасения; не поспевал по заснеженному лесу да супротив страха перед холодной чертой. Показалась среди деревьев межа. Неужто суждено им спастись?
Повеяло могильным холодом. Страж соткался меж белых жердей, строгий и бесстрастный; люди прянули прочь от него, принялись творить обережные знаки. То они зря. Не бывает так, чтобы страж у черты кого убил.
Почти не бывает…
– Почто вы здесь, живые?
– Уйти через черту, – тяжело выдохнул Ергол. – Искать спасения. Зла на душе и оружья в руке не держим…
– Лжёшь ты, волхв, – плакальщик качнул головой. – Веди живых через черту, да сам возвращайся, как долг велит.
Ергол увёл двоих, наказав Митару покамест остаться. Покуда ждали, к ним прибились ещё с полдюжины беглецов; со страхом озирались они вокруг, сторонились недвижно стоявшего у межи стража. Казалось, целый век минул, пока вернулся Ергол; был он бледен и шагал неровно. Подойдя к меже, тяжело привалился к столбу. Он говорил прежде, что шаг через черту даётся непросто; теперь Митар видел и сам. Люди окружили волхва, споря, кому теперь идти. Не след его донимать… Митар приблизился, чтоб отогнать их прочь. Только потому и увидал, как в чьих-то побелевших от холода руках блеснула сталь.
Да за что же? То был свой, ильгодский – не чужак, не дикарь степной! Может, из тех, с кем нынче ночью Ергол делился силой, чтоб не замёрзли на стылой земле… Митар растолкал столпившийся люд, ухватил убийцу за плечо. В былые времена горазд он был подраться, но лишь под веселье, когда не нужно беречь каждую крупицу сил, когда не идёт кругом голова от близости края мира. Чудом сам не напоролся на короткий нож – такими кожевники кроят дублёные шкуры; вцепился что было сил в чужие холодные пальцы, отнял оружие. Враг будто бы вовсе его не видел. Белыми безумными глазами глядел он на Ергола, рвался к волхву, сыпал беспорядочными проклятиями.
– Всё ты!.. Ты, пёсий хвост… Ты продал… Ты прятаться прибёг… Твоя вина… Бережёшься теперь… Не уйти тебе!..
Митар попробовал глянуть ему в глаза, приказать угомониться – не вышло. Видать, из одиноких… Ергол велел не брать их с собою – они и сами шагнуть могут… Если безумец убьёт волхва, им конец. Митар потащил его прочь; тот не стронулся с места – невиданную силу вложила ярость в тщедушное тело.
– Что тебе теперь? – негромко сказал из-за спины наставник. – Нынче уж всё одно. Или жить, или помирать.
Что он?.. Митар оглянулся, замешкался на миг – и тут же пленник вырвался из его рук, бросился на волхва, как был, с голыми руками. Ергол отшатнулся в страхе, едва не упал; сил в нём после шага через черту и назад совсем не осталось. Нет, не должно ему умирать! Кому угодно, да не ему… Нож лежал в ладони, как влитой. И замахиваться-то не пришлось толком… Митар знал, что сейчас будет, и ничуть не боялся. Без дара живут, и с чужою кровью на руках – живут. Им бы жить, а остальное уж перетерпят…