– Она родила Финну сына. Дала ему то, на что Финн не имел права.
«Не имел права»? Коннел с удивлением посмотрел на Джеймса, потом проговорил:
– Неужели ты не знаешь, какие отношения были у нас с Финном? Неужели не знаешь, как я относился к тому, что он сделал с Рози, со всеми нами?
Джеймс взглянул на него с презрением:
– Я слишком хорошо знаю, какие чувства ты испытывал к своему дорогому братцу. Ведь именно мне приходилось все эти годы выслушивать твое нытье, глотать все твои излияния, которыми ты хотел облегчить душу. Но знай: я ненавижу тебя за все, что вы с Финном сделали с моей несчастной сестрой.
Наполненные болью и ядом слова Джеймса терзали душу Коннела. Все прошедшие годы он настолько был погружен в воспоминания и переживания о произошедшем между Рози и Финном, настолько был занят своими собственными тяжкими раздумьями, что даже не замечал, как выплескивал все свои горести на Джеймса. И он был благодарен Джеймсу, благодарен за дружеское участие. А тот, оказывается, все это время… Ох, какой же он, Коннел, болван!
Каким же он был олухом! Был и есть.
– Я любил Рози, ты ведь знаешь об этом. И она это знала. Финн также знал о моей любви.
– В таком случае моя женитьба на Бетани – способ спасти ее.
– Спасти?
– Любовь твоя ничего не дала Розалин, Когда она оказалась в отчаянном положении, когда ей нужна была твоя помощь и поддержка, ты оттолкнул Рози. – В словах Джеймса звучали боль и гнев. – Финн погубил ее тело, а ты убил душу. Я доверил сестру твоей заботе, а ты отбросил Рози как ненужную вещь. – Теперь слова Джеймса звучали подобно ударам молота.
– Но это не так.
– Именно так.
– Я любил ее, Джеймс. Я любил Розалин, И продолжал бы заботиться о ней, несмотря на ее связь с Финном. – Сказав это, Коннел расправил плечи, ибо в словах его заключалась чистая правда – правда, которую он таил все эти годы, но никогда не произносил вслух, ибо такие слова показались бы попыткой оправдаться. Но в данную минуту он сказал это, потому что у него не было выбора – он обязан был спасти Бетани. – Мы с Рози сначала повздорили, и я не мог рассуждать здраво. Но я бы принял ребенка и любил бы их обоих. Только сначала я должен был увидеть Финна и убедиться, что он оставит нас в покое и позволит во всем разобраться, решить, как жить дальше. Увы, случилось так, что Рози покончила с собой.
Губы Джеймса скривились в болезненной гримасе.
– И за это ты должен заплатить, дружище. В этом я поклялся на могиле Рози, и свою клятву я сдержу.
Рука с пистолетом потянулась в сторону Коннела.
– Джеймс, ты знаешь, я любил твою сестру. Все эти годы я нес в сердце ее боль.
– Вот и соединись с Розалин.
– Нет! – вскрикнула Бетани. Все это время она пыталась открыть дверцу кареты, но Джеймс держал ее, привалившись к ней плечом.
– Джеймс, не надо! – простонала Вивиан. Тот поднял, пистолет выше.
Коннел лихорадочно прикидывал свои возможности, пытался определить расстояние.
– Послушай, Джеймс…
– Прощай, Коннел! Возможно, мы и встретимся… по ту сторону.
– Не-ет! – одновременно вскричали обе женщины. Внезапно Коннел почувствовал за спиной какое-то движение. В следующую секунду Вивиан, выскочив вперед, заслонила его. Коннел попытался отстранить ее, но Вивиан упиралась изо всех сил.
– Вивиан, отойди, – попросил Коннел.
– Джеймс, остановись! – По щекам Вивиан струились слезы. – Это совсем не то, чего от тебя хотела бы твоя сестра! Ни для него, ни для тебя.
– Отойди, Вивиан!
– Не уйду. Ты что, не понимаешь? Ведь Рози любила Коннела Делейни. И она не пожелала бы ему такого наказания. Убить Коннела – это только твое решение. Финн предал вас всех, и он уже сполна заплатил за свои злодейства.
– Финн умер слишком легко. – Вивиан содрогнулась.
– О нет, совсем не легко! Тебя там не было. Ты не видел, как все произошло. Ты не слышал, о чем говорил Финн, и не знаешь, о чем он сожалел. А я все это слышала.
Теперь Коннелу стало ясно, какое отношение имела Вивиан к его двоюродному брату: ей довелось присутствовать при смерти Финна. И какими же еще нитями были связаны эти две жизни?
– Покинув Ирландию, Финн потерял все, чем дорожил, – продолжала Вивиан задыхаясь. – Потерял отца, двоюродного брата, свои любимые конюшни. С собой Финн увез чувство стыда, которое сопровождало его всю оставшуюся жизнь. Я не знала, отчего так было, пока ты мне не сказал. Но я также узнала и о боли, которую испытывал Финн. Он умер, полный чувства раскаяния, умер с именем Рози на губах и с просьбой о прощении во взгляде.
– Уй-ди с до-ро-ги, – медленно и очень внятно произнес Джеймс, рука которого, державшая пистолет, все же дрогнула.
– Джеймс, я люблю тебя, а они… – Вивиан кивнула на Коннела и Бетани. – Они любят друг друга. Ты принесешь в жертву наше счастье только для того, чтобы утолить жажду мести, которую вряд ли испытывала бы твоя сестра. Розалин любили все, кто ее знал. Ты сам мне об этом говорил. И если ты и впрямь имел в виду, что…
– Любовь не вернет мне сестру. Коннел любит Гленмид. Он любит Бетани. Он не может иметь и то и другое. И Коннел не может иметь тебя, Вивиан. Ни в качестве щита, ни в качестве адвоката. Ты должна быть на моей стороне…
Джеймс сделал шаг вперед и споткнулся.
– Нет! – крикнула за спиной Джеймса Бетани, и в это время прозвучал выстрел.
Резкая боль пронзила Коннела и отбросила его назад. В тот же миг прозвучал громкий крик Вивиан. Коннел же, почувствовав удар о землю, погрузился во тьму, сознание его угасало.
– Коннел! – одновременно закричали Бетани, Вивиан и… Джеймс.
Все трое мгновенно окружили раненого. Бетани тихо всхлипнула, а Джеймс в растерянности пробормотал:
– Но я… я… Неужели промахнулся? Я не собирался промахиваться…
– Лучше помолчи. – Вивиан поцеловала Джеймса в щеку.
Тут Коннел вдруг приоткрыл глаза и попытался сесть. Бетани тотчас присела с ним рядом и обняла его за плечи. Коннел поморщился от нестерпимой головной боли, но в то же время он испытывал огромное облегчение – теперь он знал, что никто не отберет у него Бетани.
Взглянув на Джеймса, Коннел заговорил:
– Я никогда не собирался отказываться от Розалин, и ты это знаешь. Ты прекрасно знал об этом все прошедшие десять лет. Я никогда не лгал тебе, говоря о своих чувствах к Розалин, к Финну и о своем отношении к произошедшему. Ты – мой друг, Джеймс, и всегда им был. Если тебя все еще мучает жажда мести, пусть она останется только между тобой и мной. Оставь в покое Бетани, Росса и Вивиан – не надо им участвовать в этой печальной мессе. А если цена, на которой ты настаиваешь, – это конюшни, то пусть так и будет.
– Ах, Коннел! – Бетани еще крепче его обняла.
Ошеломленный произошедшим, Джеймс не мог вымолвить ни слова; его била дрожь, и он, запрокинув голову, судорожно глотал воздух, словно утопающий. Наконец, посмотрев на Коннела, с болью в голосе проговорил:
– Нет, Коннел, Вивиан права. Просто я не хотел слушать ее. Я так долго жил жаждой мести, что утратил способность думать о чем-либо еще. Мое стремление не принесло ничего, кроме… яда, отравляющего всю мою жизнь… и жизнь окружающих меня людей. Я всегда чувствовал, что Рози не хватает меня. Не хватает моего присутствия в ее жизни. Она так во мне нуждалась… Отдавшись без остатка чувству мести, я как бы вычеркнул себя из жизни. Я больше не могу так жить. Не могу жить только прошлым.
– О, Джеймс… – Голос Вивиан дрожал от душивших ее слез.
Джеймсу наконец-то удалось справиться со своим прошлым, которое символизировал лежавший между ним и Коннелом пистолет. Несмотря ни на что, Джеймс был Джеймсом, и они слишком долго были друзьями. Коннел потянулся к нему, и через мгновение его руки оказались в руках Джеймса.
– Я расплачусь с тобой по долгам Гленмида, когда потребуется. Я могу продать своих гнедых. И у меня потрясающее предложение от мистера Сойера. А то, что я начал строить, может и подождать. Время у нас есть.