А потом произошло то, чего девочка больше всего боялась. Миссис Грэхэм заглянула узнать, что случилось. Холод сковал сердце Тэбби, она забормотала:
— Простите, мадам, это только во сне, я больше не буду кричать, мадам.
Но все напрасно.
Сияя от предвкушения удовольствия, миссис Грэхэм приложила руку ко лбу Тэбби и торжественно заявила:
— Так я и думала! Температура! Ты сегодня перевозбудилась, и вот — результат. Идем со мной. Я дам лекарство.
Она вытащила девочку из кровати, и второй раз за день Тэбби оказалась в комнате начальницы. Та вынула ножницы из рабочей корзинки и принялась срезать пряди огненных волос Тэбби.
— Это, конечно, ужасное средство, дорогая, но температура слишком опасна, — объяснила миссис Грэхэм, сверкая глазами. — Она может перекинуться на других детей. С тоской смотрела Тэбби на раскиданные по полу рыжие локоны, перевитые бледно-зелеными лентами. Сейчас ей было куда больнее, чем от побоев и синяков.
В замке Кокберн, у себя в комнате, Парис, собираясь лечь спать, по всегдашней привычке бросил взгляд в окно. Зажженный факел! Это сигнал Налет! Боже мой, он так и думал, он чувствовал — в эту ночь что-то случится. Полная луна на бледном небосклоне словно толкает к набегу. Обитатели земель Кокбернов верили в силу своего лаэрда, они не сомневались — он защитит их. Защитит поля с богатым урожаем, стада, потучневшие за лето. Да, Кокбернспэт — словно созревший плод, от которого так и хочется откусить. Клан Париса поддерживал добрые отношения со всеми соседними кланами, и он ни секунду не сомневался, кто напал. Заклятые враги — Гордоны Никто другой просто не осмелился бы!
Выхватив меч из ножен, Парис воскликнул:
— Трой! Просыпайся! Тревога!
Он побежал в комнату Александра. При свете свечи мальчик читал стихи.
— Беги вниз к арсеналу, поднимай людей. Скажи Яну — на нас напали. — Он выглянул в окно: — Боже мой, одна деревня уже горит! Сволочи! Торопись, Алекс!
Ему не надо было звать Мэнглер. Когда Парис добрался до конюшни, преданный зверь стоял у его ноги. Мужчины бежали со всех сторон, но хаос быстро обрел очертания порядка: каждый точно знал свое место.
Людям Кокберна удалось вернуть одно стадо, но другое враги успели угнать. Догорала вторая деревня, когда мародеры бежали. Парис перестал подсчитывать потери. Он видел: двое его людей ранены — и приказал быстро нести их в замок. Он знал по опыту, если сразу заняться ранами, можно спасти человеку жизнь. Людьми Парис дорожил больше всего на свете. Жаль, что никто из Гордонов не убит, но Мэнглер здорово потрепала одного из их людей, и он взят в плен.
Парис приказал своему помощнику:
— Ян, бери людей и помоги крестьянам.
— Тот крикнул в ответ:
— Похоже, Трой серьезно ранен.
— Данкан, займись Троем! — крикнул Парис, не допуская и мысли о самом худшем.
Ян спросил:
— А что делать с пленными, милорд?
Парис на секунду задумался, потом заставил себя бросить мысль об убийстве.
— Придержи их, — наконец крикнул он. — Мы потребуем за них выкуп.
Вернувшись в замок, Парис подумал, что от женщин иногда есть все-таки польза: они ловко ухаживают за ранеными. Дамаскус и Шеннон аккуратно раздели Троя и принялись промывать раны. Брат потерял очень много крови, она текла из рассеченного бока. Венеция спросила Париса:
— Проклятые Гордоны, да?
— Угу, — мрачно кивнул он, прокаливая острое лезвие ножа на огне. — Дай ему немного виски, — велел он Венеции.
— Он почти без сознания, — ответила сестра.
— Он живо придет в себя, как только я коснусь вот этим перышком его раны, — усмехнулся Парис.
— Парис, ты должен сжечь поля во всех гордонских деревнях! — кричала Александрия. На бледном лице девочки выступили веснушки.
— Сожги самих Гордонов, черт с ними с их полями! — брызгая слюной, орала Шеннон, сердито откинув назад волосы.
Парис так посмотрел на нее, что она сразу замолчала. Он стиснул челюсти и приложил лезвие к ране брата. Трой выгнулся и дико закричал, потом потерял сознание. Парис прижег рану еще раз. Спазм скрутил тело брата, его мускулы напряглись. Но, слава Богу, он молчал. В лице Троя не было ни кровинки.
— Они еще пожалеют о сегодняшнем, — поклялся Парис.
— Почему Гордоны преследуют нас? — спросила Александрия.
Шеннон большим пальцем показала в потолок:
— Да та, наверху, посеяла между нами вражду.
— Мне надо было разрубить эту суку на куски и отправить назад, — пробурчал Парис.
Шеннон усмехнулась.
— Тогда бы они ее не поимели.
Парис горько рассмеялся.
— Нет, дело не в Энн, все началось давным-давно. С Джона Гордона и его проклятого отца, графа Хантли. Много лет назад, когда еще были живы и наш отец, и Хантли, король Джеймс решил уравнять во власти лаэрдов — католиков и протестантов. Он наслаждался, стравливая их друг с другом. Хантли попытался вовлечь Ангуса в заговор с целью государственной измены, а отец, человек вспыльчивый, совершил рейд на его северную территорию. Конечно, Хантли давно мертв, но Джон Гордон унаследовал вражду.
Его земли достаточно далеко, и он считает, что они в безопасности. Он ведет себя, как владыка Севера, но, клянусь всеми святыми, я ему покажу, кто хозяин приграничных территорий!
Дамаскус вскинула подбородок и мечтательно произнесла:
— Говорят, лорд Джон Гордон такой красавец, что женщины падают перед ним, как кегли.
Парис закрыл глаза и засунул меч в ножны. Не с ним ли переспала Энн до него, в тысячный раз спрашивал он себя.
— Если Трой переживет завтрашний день, я отправлюсь в Танталлон и попрошу дядю Магнуса дать мне своих людей.
— Да любые пойдут с тобой — и Дугласа, и Ботвелла, — заявила Шеннон, ничуть не сомневаясь.
— Нет, лучше решить семейно. Дядины люди вместе с моими преподнесут такой урок Гордонам, что они никогда его не забудут. Пусть знают: именно Кокберны проучили их, а не Дугласы и не Ботвеллы.
Земли Гордонов простирались на сотни миль через Хайленд. Некоторые замки считались неприступными, потому что их возвели в непроходимых горах. Но, решив мстить, Кокберн очень скоро доказал: даже самые неприступные сооружения из гранита не способны устоять перед его гневом.
Вместе со своими людьми он брал в замках заложников-протестантов. Все дальше и дальше продвигались они на север, круша на своем пути все, чем владели Гордоны.
Кокберн предпочитал атаковать замки с большими запасами еды и фуража, заготовленного на зиму, а не деревни. Зерно и сено жгли дотла. Скот забивали, чтобы накормить шестьдесят воинов, а лошадей контрабандой переправляли к границам. Отряды Кокберна выезжали на дело только в черные, безлунные ночи на впалогрудых и невзрачных, но крепко стоящих на ногах лошадках. На животных были большие седла с пистолетами в седельных сумках. Всадники защищали свое тело кольчугами, а короткие шпоры щадили бока лошадей. Люди Кокберна наводили страх на врагов и сеяли панику в их рядах. Полтора года понадобилось Парису Кокберну, чтобы выполнить свою задачу полностью. И он ее выполнил — отомстил.