Она была ранена и нуждалась в уходе, и он солгал, сказав, что был ее любовником, чтобы защитить ее от полиции, которая жаждала крови. Видеть ее лежащей и обнаженной ниже талии, с лицом, уткнувшимся в подушку, ему казалось святотатством. И в то же время он с раздражением вынужден был признать, что процесс ее раздевания и омовения приоткрыл шлюзы сильнее, чем ему хотелось бы.
Это его удивило, поскольку у него давно притупилась острота восприятия подобных вещей. К тому же ее репутация и образ жизни были таковы, что говорить о сексуальной реакции на нее либо смешно, либо достойно презрения.
Но само ее присутствие здесь означало, что свет сочтет мнение о безупречной репутации Флер Монли ошибочным. Предполагалось, что она никогда не может оказаться в деревне в одежде мальчишки среди ночи, когда всякий сброд выходит на дорогу для совершения преступлений.
Что она, черт возьми, там делала? Он слышал недавно, что она собиралась во Францию.
Данте сел на кровать и осторожно положил ладони ей на спину. Позади него Морган приготовил иглу, помазал чем-то ягодицу Флер и приступил к работе.
Она скрипнула зубами, пытаясь удержать слезы. Ей хотелось закричать. Но если она это сделает, станет ясно, что она проснулась. Это было бы слишком унизительно, а возможно, и опасно.
Где она находится? Кровать, похоже, была чистой, но она ощущала запах земли и влаги. Мужчина, который ее подстрелил, должно быть, сдал ее полиции. Вероятно, она находится в коттедже фермера, и ей оказывают помощь, прежде чем отправить в тюрьму.
Но это все же лучше, чем Грегори. Если он не подкупил их всех, чтобы ее вернули назад. В этом случае она окажется на том же самом месте, с которого начинала.
Мужчина, который ее придерживал, говорил мало. Ей хотелось бы, чтобы он отвернул свое лицо. Ей не нужно было бы так напрягаться, скрывая боль, если бы он не смотрел на нее. Она ощущала его внимание на себе, несмотря на его краткие реплики на фразы другого мужчины о лошадях и боксерах.
Рука двинулась от спины к ее голове. Она едва сдержала вскрик удивления. Кончики пальцев осторожно приподняли ее волосы с подушки и погладили ей голову. Она затаила дыхание, прижавшись щекой к подушке, моля Бога, чтобы мужчина не увидел, как она стиснула челюсти, и не услышал ее прерывистый вздох.
Эта ласкающая ладонь могла внушить страх, свидетельствуя об опасном интересе. А она была совершенно беззащитна. Однако вдруг она поняла, что это легкое прикосновение говорит о сочувствии и доброжелательности, а отнюдь не об агрессивности. Кто был этот мужчина, который счел необходимым успокоить женщину без сознания?
– Я не припомню, чтобы она была такой худой, – произнес чей-то голос. За этой фразой последовал болезненный укол иглой. Она почувствовала вкус крови на закушенной губе. – Я отчетливо вижу ее ребра. Обычно люди на континенте набирают вес, а не теряют его. Тем не менее у нее весьма аппетитное «мягкое место пониже спины», как ты элегантно выразился.
Он говорил так, словно знал ее! Если так, то это предвещало еще большую опасность.
– Ты давай зашивай, – пробормотал сидящий рядом мужчина. – Разве лекари не привыкли не замечать такихдеталей? Как артисты?
– Я врач, человек высокой культуры и образованности, а не какой-то там жалкий лекарь. И если ты думаешь, что артисты тоже приобретают иммунитет, то ты глупец вдвойне. Тем не менее я принимаю твое замечание. Хотя удивительно, что оно исходит от тебя…
– Я не хочу, чтобы другие мужчины обсуждали прелести моих подруг.
Ее уши были наполовину закрыты подушкой, но ей показался этот голос знакомым. С какой стати он заявляет, что она его подруга? Тут открывалась ужасная возможность. Уж не этого ли мужчину слышала она, когда он говорил вчера вечером с Грегори?
– С учетом того, насколько быстро ты устаешь от своих любовниц, я всегда считал твою сдержанность чопорностью и церемонностью, – сказал врач. – Хотя меня интересовали вовсе не сами леди, а стратегия их завоевания и обладания ими. Ты мог бы избавить себя от множества вопросов, если бы написал трактат на эту тему, как я уже предлагал тебе несколько лет назад.
– Возможно, я это сделаю. У меня будет много свободного времени во Франции, и это поможет мне окупить мое пребывание там в течение нескольких лет.
Движение иголки приостановилось.
– Во Франции? Дорогой друг, неужели дошло до этого.
– Боюсь, что так.
– Насколько это серьезно?
– Очень серьезно. Они идут по моему следу.
– Наверняка твой брат…
– Я очень часто пытался это сделать и не пойду на это опять. Обосновавшись во Франции, я напишу и все ему объясню.
– Я в растерянности. Ты окончательно испортил мне настроение.
– Давай заканчивай здесь, мы спустимся вниз, и я все тебе расскажу. Хотя это такая старая и скучная история, и я уверен, что ты слыхал ее и раньше.
Ловкие руки перевязали ей бедро. Другие, еще более нежные, руки опустили рубашку и аккуратно укутали покрывалом ей плечи.
Оба мужчины ушли. Она немного расправила затекшие члены и расслабилась. Крестец сильно болел, даже сильнее, чем тогда, когда она очнулась от того, что ей начали зашивать рану. И все же боль одновременно и существовала, и ее как бы не было, подобно тому, как часть ее мозга бодрствовала, а другая пребывала в полусне. Она не могла сказать, сколько времени она пребывала на грани сознания и бессознательности.
Она не знала, узнал ли ее только врач или также и другой мужчина. Речь у него была культурная, и это говорило о том, что она могла когда-нибудь встречаться с ним в определенных кругах.
Ей хотелось надеяться, что он не имел никакого отношения к Грегори и что уж, конечно же, он не тот человек, который торговался вчера вечером из-за нее, словно она была неким парнокопытным животным.
Дверь внизу закрылась после того, как были произнесены слова прощания. На лестнице послышались шаги. Кто-то вошел в спальню. Она закрыла глаза, но сквозь смеженные ресницы ощутила тепло поднесенной к лицу свечи.
– Он ушел. Давайте посмотрим, что можно сделать, чтобы вы чувствовали себя поудобнее, мисс Монли.
На сей раз она явственно услышала его голос. Опершись на здоровую руку, она в шоке приподнялась.
И увидела перед собой красивые карие глаза самого очаровательного во всей Англии прожигателя жизни.
Глава 2
Женщины английского света могли расходиться во мнениях относительно его, но в одном они были в полном согласии.
Данте Дюклерк был красивейший мужчина.
Именно это слово они употребляли. Красавец мужчина. Зажигательный ясный взгляд, густые блестящие каштановые волосы, идеально правильные черты лица и дьявольская улыбка оказывали гипнотическое действие на любую женщину, которую он вознамерился покорить, с тех пор как ему исполнилось семнадцать. Флер знала трех леди, которые совершили адюльтер единственный раз в жизни. Именно с ним.
Годы добавили некоторую жесткость его внешности, но они не уменьшили силу его влияния на тех, кто попадал в поле его интереса.
Даже на нее, хотя он не пытался как-то на нее воздействовать.
На его лице были любопытство и удивление. Он улыбнулся ей теплой фамильярной улыбкой, что сразу же напомнило ей время десятилетней давности, когда его брат Верджил, виконт Леклер, ухаживал за ней. И в то же время под его сдержанностью и спокойствием таилась опасная, волнующая энергия. Так всегда было с Данте.
Сейчас же это напугало ее настолько, что лишило дара речи.
Каким-то образом она, не задавая вопросов, понимала, что они одни. В коттедже не было горничной, и это означало, что Данте, по всей видимости, сам раздел ее и уложил в постель. То, что он заметил, когда врач зашивал ей рану, всего лишь малая толика увиденного во время этих действий.