Инспектируя войска, они проехали порядочно — на восток, на восток, прежде чем остановились в степи перекусить, попить чайку. Можно было завернуть в какую-нибудь часть — окрест по сопкам землянки и палатки, да и сопровождавший их командарм то робко, то настойчиво приглашал отведать его кухни, но Василевский решил: здесь, на воле, в укромном травянистом распадке.
Машины свернули, притормозили. Пока маршалы разминались и мыли руки, был водружен большой, как бы пляжный, тент, под ним — походный столик, брезентовые стульчики. Маршалы сняли фуражки: лоб вверху — не тронутый солнцем, внизу — загорелый, как и у любого, кто находился в эти дни в монгольских степях.
Василевский с недоверием покосился на маленький, будто дачный, стул, а Малиновский сказал:
— Александр Михайлович, не сомневайтесь: выдержит.
Василевский осторожно сел, придвинулся к столу: бутерброды с колбасой, вареная курица, сыр, помндоры, огурцы, сдобные булочки. Запивали крепким горячим чаем — пар над кружками исчезал мгновенно — и неторопливо разговаривали.
Вытирая выступившую на лбу нспарину, Василевский говорил:
— Наши с вами рекогносцировки, Родион Яковлевич, ознакомление с войсками, обсуждение обстановки с командованием армий, корпусов и дивизий вашего фронта подтверждают: необходимо внести изменения в ранее принятые решения и сократить сроки выполнения основных задач, предусмотренных директивой Ставки… И ваше мнение таково?
— Так точно… — ответил Малиновский и подумал: за эти дни пребывания в войсках сколько лиц прошло перед ними — командиры разных степеней на всевозможных совещаниях, на командноштабиых и войсковых учениях — нескончаемая череда лиц. Пехотинцы, танкисты, артиллеристы, минометчики, саперы, связисты, авиаторы — и с каждым родом войск знакомились детально, выясняли, насколько онп готовы к наступлению, какие меры надо принять, чтобы повысить боеготовность, и прпнпмалп эти меры незамедлительно. Особое внимание уделяли уточнению ближайшей и последующих задач. Голова буквально пухла от забот!
— Мне думается, форсирование Большого Хипгана танковой армией Кравченко возможно не на десятый день операции, как планировалось, а не позднее пятого дня. Не позднее!
— Я согласен, Александр Михайлович…
— Можно и нужно в значительной степени сократить срокп выхода общевойсковых армий на Маньчжурскую равнину… Овладеть Хайларским укрепрайоном войсками 36-й армии реально не на двенадцатый, а на десятый день операции… Думаю, на пять дней сократим сроки и для войск, действующих на правом фланге, в частности для 17-й армии… Неплохо бы ужать и срок выхода Конно-механизированной группы Плиева в районы Калгана и Долоннора…
— Ужмем! Объективные данные за это…
— Именно объективные! Субъективизмом, волевыми решениями тут не должно и пахнуть… Дальневосточные фронты тоже повысят темпы наступления… Взвесим все основательно и доложим в Ставку… Надеюсь, она утвердит наши предложения…
"Никогда не скажет — "мои", — подумал Малиновский, промокая носовым платком лицо и шею: чай утолял жажду, но незамедлительно выходил потом.
Режущий свет солнца. Неподвижная духота, редкостный час почти безветрия. Каменистые и песчаные сопки. Барханы, бархапы — кое-где в полыни и ковыле, кое-где голые, сыпучие. Песок — словно застывшие волны. Ковыль при ветре тоже ходит волнами. Как на море…
Василевский сказал:
— Это заботы, так сказать, сухопутные… Но нам же, Родион Яковлевич, предстоят и морские операции. Как известно, после начала Дальневосточной кампании планируем высадку десантов в Корее, на Южном Сахалине, на Курильских островах… Морской театр составит — с севера на юг — четыре тысячи миль! Представляете?
— Представляю, Александр Михайлович! — ответил Малиновский и подумал: "А моему фронту наступать в полосе шириною в две тысячи триста километров! Тоже что-то значит!"
— Мне и за флот отвечать перед Ставкой. За псход всей кампании — на суше, на море и в воздухе…
"Перед Сталиным отвечать… А там, где отвечать, всегда говорит о себе", — подумал Малиновский, напряженно слушая Василевского.
Тот налил из термоса еще чайку, отхлебнул, задумался. Потом сказал с той же задумчивостью:
— Флотским тяжеленько придется… Сложность в том, что морской театр разделен на зоны действий советского военно-морского флота и американского. Зоны определены так, что в Японском море разграничительная линия проходит всего в ста — ста двадцати милях от нашего берега, а в Беринговом проливе коегде даже в пятнадцати — двадцати милях! Это исключало действия нашего флота на всю оперативную глубину противника, существенно затрудняло ведение морской оперативной разведки…