— У твоего друга отвратительный низкосортный виски, — зачем-то сообщает Уэнсдэй, но тут же одергивает себя.
Она не должна с ним разговаривать.
Не сейчас. И вообще никогда.
Она должна немедленно уйти.
Аддамс с силой сжимает ладонь в кулак, заостренные уголки ногтей впиваются в кожу. Неприятная боль действует отрезвляюще. То, что нужно.
Она пытается сделать шаг в сторону, но Ксавье ловко ловит её за рукав.
— Лучше отпусти по-хорошему, — угрожающе чеканит Уэнсдэй, неодобрительно глядя на его пальцы, сжимающие плотную ткань джемпера в миллиметре от обнаженной кожи её запястья.
Ксавье колеблется с минуту, не прерывая зрительного контакта. Он немного сутулится, словно её непроницаемо-холодный взгляд давит на плечи тяжелым грузом. Вздохнув, он отпускает её рукав. Но этот жест получается странным — вместо того, чтобы просто разжать ладонь, он проводит подушечкой большого пальца по внутренней стороне её запястья и лишь потом убирает руку.
Мимолетное прикосновение обжигает кожу, словно легкий удар электрошокером, и Уэнсдэй невольно отшатывается, как от огня. Новое ощущение… настораживает.
Слишком странная реакция.
Наверняка, всему виной алкоголь.
Она решительно отставляет пустой стаканчик на ближайший стол.
— Пожалуйста, давай поговорим. Я не понимаю, что между нами происходит, — голос Ксавье звучит почти умоляюще.
— Ничего не происходит. Я… — она запинается, и повисает молчание. Какой кошмар. Уэнсдэй Аддамс в чем-то не уверена. Сложно поверить, что это происходит наяву. Лиричная сцена из низкобюджетной мелодрамы. Ей приходится сделать глубокий вдох, чтобы продолжить. — Я не вижу смысла в нашем общении.
— Но… почему? — на лице Ксавье такое глубокое разочарование, будто она его ударила. Уэнсдэй бросает короткий взгляд на лестницу за его спиной. Пожалуй, пора уходить. Давно пора.
— Что это вы тут прячетесь вдали от всех? — к ним подскакивает запыхавшаяся и немного растрепанная Энид. Она лучезарно улыбается, но улыбка гаснет, когда блондинка переводит взгляд на искаженное болью лицо Ксавье. — Я просто хотела сказать, что мы решили поиграть в бутылочку или в «Правду или действие». Но я невовремя, да?
— Нет. Мы как раз закончили, — с неприкрытой горечью выплевывает Ксавье и быстро уходит, тщательно избегая прямого взгляда Аддамс.
Уэнсдэй невольно вздыхает, глядя, как его высокая фигура скрывается в толпе танцующих изгоев.
Она должна чувствовать облегчение, но… не чувствует.
Вдобавок на нее напускается неугомонная Синклер.
— Ты что творишь?! — Энид трясёт её за плечо, настойчиво привлекая к себе внимание. Ясные голубые глаза буквально мечут молнии. — Что ты ему наговорила?!
— Ничего. Сказала правду, — Аддамс устало отмахивается от назойливой соседки. У нее начинает болеть голова. — Я пойду в свою комнату.
— Неееет… Пожалуйста, останься еще ненадолго! — блондинка мгновенно смягчается и складывает руки в молитвенном жесте. Четко очерченные брови приподнимаются домиком. — Если не хочешь обсуждать ваш разговор, не надо, поговорим потом. Но я вижу, что ты расстроена и не позволю тебе сидеть в одиночестве в комнате! Это было бы просто ужасно.
— Находиться здесь — вот что ужасно, — Уэнсдэй хмурится и закатывает глаза.
Впрочем, в словах Энид в кои-то веки есть доля истины. Вряд ли она сейчас сможет сосредоточиться на романе — в голове все еще стоит туман опьянения, неизбежно путающий мысли. Поэтому Аддамс почти не сопротивляется, когда соседка настойчиво тянет её на середину библиотеки, где школьники уже образовали ровный круг, в центре которого вращается пустая стеклянная бутылка.
— Я не буду в этом участвовать, — безапелляционным тоном заявляет Уэнсдэй, глядя на то, как Йоко прижимается быстрым поцелуем к губам Дивины. Парни дружно свистят и аплодируют. Отвратительность сексизма во всей красе.
Энид разочарованно хмыкает, но спорить не решается. Оставив Аддамс в одиночестве, она усаживается в круг аккурат напротив Аякса, явно рассчитывая, что бутылка остановится именно на нем.
Уэнсдэй отходит к импровизированному бару в поисках чего-нибудь безалкогольного. Но Петрополус, определенно, не отличается сообразительностью — здесь даже нет воды, а небольшое количество сока и колы уже смешано с алкоголем в самых разнообразных сочетаниях. Просто рай для желающих получить интоксикацию.
Перебрав с десяток стаканчиков, она выбирает наименее отвратный по запаху. Определить состав не удается, но похоже на водку с апельсиновым соком и каким-то приторным сиропом.
«Никогда не смешивай разные виды алкоголя, Уэнсдэй.»
Кажется, что-то подобное сказал дядя Фестер на её одиннадцатый день рождения, когда она, впервые попробовав красное вино, потянулась к его стакану с бурбоном.
Что поделать, и она иногда неидеальна.
Аддамс неспешно потягивает напиток, оказавшийся почти терпимым на вкус.
Ей по-прежнему чудовищно скучно, и, не сумев отыскать никакого другого занятия, Уэнсдэй вновь начинает наблюдать за игрой.
В сущности, там тоже не происходит ничего хоть немного заслуживающего внимания. Энид сливается в продолжительном поцелуе со своим обожаемым Аяксом — судя по тому, с какой горячностью она прижимается к его телу, блондинка явно выпила лишнего. Рука Петрополуса похабно сжимает её бедро, задирая и без того короткую юбку. Кажется, они не вполне осознают, что находятся в окружении других учеников.
Мерзковатое зрелище. Аддамс почти чувствует себя вуайеристкой. Но остальных, похоже, все устраивает — всеобщий свист и улюлюканье становятся еще громче. Благо, библиотека находится в отдалении от жилых помещений кампуса, и вряд ли преподаватели смогут услышать шум. Проходит не меньше трех минут, прежде чем влюбленная парочка наконец отлипает друг от друга и рассаживается по местам.
Аякс снова раскручивает бутылку, и стеклянное горлышко указывает на Эмили. Под неодобрительный взгляд своей девушки он быстро целует новенькую в уголок губ и моментально отстраняется. Уэнсдэй краем глаза замечает, что ногти Синклер, раскрашенные в самые безумные цвета, на пару секунд превращаются в смертоносные когти. Но Энид быстро справляется с собой. Жаль. Аддамс совсем не против увидеть, как острые, словно скальпели, когти впиваются в смазливое личико Мартинес. Хоть что-то интересное на этом празднике дешевого пойла и подростковых гормональных всплесков.
Эмили смущенно улыбается и, демонстративно скрестив пальцы на удачу, легонько толкает бутылку. После нескольких оборотов горлышко замирает напротив Ксавье.
Уэнсдэй внезапно чувствует, как мышцы её тела напрягаются подобно натянутой гитарной струне. Обычно подобное происходит лишь в минуты опасности, когда инстинкты самосохранения берут верх над разумом. Но сейчас никакой опасности нет. Или есть? Мартинес пододвигается к центру круга и, сложив руки на колени, выжидательно смотрит на Ксавье. Пухлые губы, накрашенные нелепо-розовым блеском, чуть приоткрываются… Словно голодная акула подплывает все ближе и ближе. В другое время Аддамс сочла бы это сравнение весьма остроумным и непременно записала бы, чтобы использовать в одном из эпизодов романа… Но думать о приключениях Вайпер почему-то не выходит. Все прочие мысли разом испепеляет многократно возросшая неприязнь.