— Так оно и есть… Но мы — народ гостеприимный.
Хемон искренне улыбнулся:
— Если я решусь посетить Румынию, то сделаю это как частное лицо в период отпуска.
Ники Удиштяну понял смысл уточнения владельца голубого лимузина и спросил!
— Вы женаты?
— У меня двое детей, — ответил Хемон, будто обрадовавшись, что румын напомнил ему о семье. — Мальчик и девочка…
— Им у нас понравится, я уверен.
— А ты… ты женат?
— Был… А теперь снова холост и свободен.
— Ну, вот мы и прибыли! — объявил майор Хемон.
Ники Удиштяну увидел справа серое пятиэтажное здание. На фоне окружавших его современных светлых домов оно казалось мрачной крепостью.
Старичок, сидевший в одном из кабинетов массивного здания, слушал его со скучающим видом. По крайней мере, так показалось Ники Удиштяну, который, рассказывая о случившемся, старался быть как можно более точным. Время от времени представитель полиции вскидывал вверх брови, будто таким образом пытался прогнать скуку.
— Это все? — разочарованно спросил он после того, как румын закончил свое заявление, и бросил на майора взгляд, в котором можно было прочитать: «Что же вы, господин майор, обращаетесь ко мне с такими пустяками?» Однако майора это ничуть не взволновало.
— Это все, — бесстрастно ответил Ники Удиштяну.
Старичок задвигался в кресле и склонился над селектором:
— Ты слышал, Бруно?
— Слышал, — подтвердил кто-то невидимый.
— Что ты думаешь по этому поводу?
— На данный час мы засекли трех «мушкетеров»… Думаю, что это дело рук одного из них.
— Ты имеешь в виду Продавца Часов?
— Это его почерк. Он всегда так поступает, когда оказывается в затруднительном финансовом положении.
— Прими меры, и как можно быстрее! — потребовал начальник полиции кантона со скучающим, как и прежде, видом. — Речь идет о племяннике уважаемой Элеоноры Кантакузин, и я не хотел бы, чтобы у нее сложилось плохое мнение о нашем учреждении. Держи меня в курсе.
— О’кэй! — произнес невидимый Бруно.
Старичок откинулся на спинку кресла и, прежде чем закончить беседу с гостем, сухо откашлялся в кулак:
— Если вам немного повезет, тогда… Обычно мы не занимаемся такими делами, но… — Он поднял сухую руку, поросшую рыжеватыми волосами, указал ею в направлении майора Хемона и, видимо сочтя свой жест достаточно красноречивым, не сказал больше ни слова.
Майор Хемон поблагодарил его скромной улыбкой, а Ники Удиштяну, обращаясь к обоим, проговорил:
— Я очень признателен вам за то внимание, какое вы проявили к моей особе…
— Это с виду он такой хилый, — объяснял майор Хемон, когда они шли по коридору к выходу. — А между тем он знаменитый криминалист. И работает с не менее знаменитым адвокатом. Он — Давид, денно и нощно сражающийся с невидимым Голиафом…
С удовольствием слушая майора, Ники не переставал размышлять, пожелает ли этот Давид послать своих людей на поиски иголки в стоге сена. И вдруг почти у самого выхода он увидел женщину, укутанную в меха. Шуба, муфта, шапочка — все на ней было из норки. Женщина показалась Ники знакомой. Он остановился и обернулся. Словно по команде, остановилась и элегантная женщина. Их взгляды встретились, и после нескольких секунд раздумья он, задыхаясь от волнения, воскликнул!
— Лучия, это ты? Или мне померещилось?
— Ники? Боже! — И женщина, не колеблясь, бросилась в его объятия.
Майор Хемон наблюдал за происходящим на расстоянии, не позволяя себе ни единого жеста, который мог бы помешать встрече. Он видел, как мужчина и женщина обнимаются, целуются. Женщина, по-видимому, не смогла сдержать слез, потому что, высвободившись из объятий, принялась рыться в муфте.
— Вижу, ты не один, — деликатно заметила она, промокая платочком глаза.
— Ах да! — радостно воскликнул Ники, вспомнив о майоре Хемоне. — Разреши представить тебе господина майора, Моя соотечественница госпожа Лучия Мэргэритяну…
Майор приблизился к даме в норковой шубе и, поцеловав ей руку, в свою очередь представился.
— Невероятно! Какая встреча! — продолжал удивляться Ники. — Настоящее чудо!
Хемон смотрел на них, взволнованный сценой, которую ему пришлось наблюдать.
— Вы, румыны, очень экспансивны. Я не раз слышал об этом, а теперь получил возможность убедиться в этом воочию.
А мужчина и женщина, обрадованные встречей, смотрели друг на друга и молчали. Лучия нашлась первой: