— Каратели не знают нашей численности, попытаемся их перехитрить. Все вы будете командирами рот и разных команд. Каждый из вас должен будет громко подавать команды своим ротам. Поняли? — спросил я.
— Не совсем, — отвечали командиры.
— Ершов! — позвал я. — Ты будешь начальником пешей разведки и должен командовать во всю глотку своей разведке, после того как я подам общую команду. Понял?
— Точно так! — ответил он. — Командовать громко, чтобы белые перепугались.
— Да, чтобы белые подумали, что нас здесь много, — добавил я.
— Зимин! Ты будешь командовать первой ротой, Маркин — второй, Петр — третьей, Ганя — конной разведкой, а Стрижов — заведывать обозом. Забирай пленных и выводи подводы на дорогу. Командиры, на коней! — приказал я.
Потом я тоже сел на трофейную лошадь и, выехав на возвышенность, начал громко подавать команды:
— Команде пеших разведчиков и первой роте прочесать лес и выловить разбежавшихся карателей! Команде конных разведчиков и второй роте немедленно двинуться на рыбачьи избушки и окружить их.
После этого мои мнимые командиры начали подавать всевозможные команды, стараясь перекричать друг друга. Один кричал:
— Первая рота, становись! Равняйсь!
Другой, не уступая ему, вторил:
— Пешая разведка, за мной! Шагом марш!
Третий командовал что есть силы:
— Конная разведка, по коням!
По лесу поднялся такой гвалт, что, слушая его со стороны, можно было подумать, что здесь черт знает сколько войска.
Потом, обращаясь к своим расшумевшимся командирам, я сказал негромко:
— А теперь давайте удирать, пока не поздно.
И мы, забрав трофеи и пленных, двинулись по дороге к Косому Мосту. Хитрость, как видно, удалась: мы безнаказанно ушли, не встретив никого на своем пути.
Пройдя по дороге километров десять, увернули в сторону и, углубившись на километр в лес, остановились в зарослях густого кустарника. Здесь было решено устроить временную стоянку.
Прежде всего надо было решить, что делать с пленными? Не таскать же их за собой? Один из них был сыном кузнецкого кулака, второй — из бедняков, служившим когда-то стражником. Звали его в Тютнярах не по фамилии, а по кличке — Васька Ширинка. Все согласись на том, что пленных надо отпустить, но Василий Ершов, озорно блеснув глазами, сделал веревочную петлю и закинул ее на толстый сук сосны.
— Что ты собираешься делать? — спросил его Зимин.
— Да вот, пленных надо повесить, — с самым серьезным видом отвечал Ершов. — Вот только не знаю, которого наперед?
Услышав это, Ширинка взвыл и повалялся в ноги Ершову, прося не губить его жизнь. Второй пленник остолбенел от ужаса и только испуганно моргал глазами, не в силах произнести ни слова. Желая прекратить эту неприятную комедию, я сказал:
— Ладно! Не будем пачкать своих рук. Идите, но помните, что мы скоро вернемся и, если кто хоть пальцем тронет наши семьи, тогда сами готовьте себе веревки.
Пленники не верили такому неожиданному для них исходу и, озираясь по сторонам, старались по лицам партизан угадать, шутка это или правда.
— Вам же говорят — идите! — зло крикнул Ершов.
Пленники сначала нерешительно попятились, потом повернулись и, трусливо оглядываясь назад, пошли медленно прочь и вдруг побежали бегом.
— Держи их! — озорно крикнул Ершов, и пленные, как будто их кто-то подхлестнул, побежали еще быстрее.
— Держи-и-и-и! Держи их! — заразительно смеясь, кричали партизаны.
Что же стало с карателями?
Напуганные до смерти, они на следующее утро приходили в Тютняры поодиночке и небольшими группами и рассказывали разные небылицы о красных. Поручик Козлевский, чтобы скрыть свой позор, вынужден был также преувеличить наши силы — не мог же он сказать, что бежал со своим карательным отрядом неизвестно от кого.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В ТЫЛУ У БЕЛЫХ
Наша семерка в представлении белых выросла до отряда больших размеров, да еще и с пулеметами. Паника в Тютнярах была так велика, что командование белых вынуждено было послать туда подкрепление. На всех дорогах, идущих из Тютняр в сторону Урала, появились сторожевые заставы, и проезд мужикам туда был запрещен. Труднее стало и нашим разведчикам проникать в Тютняры. Доставка питания оттуда совсем прекратилась. Продовольствия, захваченного у Красного Камня, хватило всего лишь на несколько дней, потом хлеб стал плесневеть, а продукты испортились. Попытки проникнуть в Тютняры все чаще оканчивались неудачей. Правда, моему брату Петру один раз все же удалось пробраться в село по берегу озера Увильды. Когда мать увидела его вечером около дома, то страшно испугалась и стала просить, чтобы он скорее уходил. Она сунула ему в руки калач и, пугливо оглядываясь по сторонам, рассказала, что в Тютнярах свирепствуют каратели, вымещая на спинах крестьян свою неудачу у Красного Камня.