Посадив людей в тендер, я приказал машинисту следовать обратно на станцию Крутиха.
Когда я доложил Хохрякову о результатах своей поездки, он решил немедленно двинуть на выручку 1-й роты часть своего отряда и 4-ю роту моего батальона.
Высланная разведка уже на пятом километре от Крутихи наткнулась на блиндированный поезд, который обстрелял ее. Нам стало ясно, что 1-я рота погибла почти целиком, а блиндированный поезд попал в руки белых. Тогда Хохряков дал указание немедленно занять линию обороны в районе станции Крутиха.
Местность от Крутихи в сторону Монетной была малопригодна для обороны: к обеим сторонам железной дороги почти вплотную подступал густой сосновый лес, который сильно ухудшал обзор. Наступающий противник мог подойти незамеченным и также незаметно обойти наши фланги. В двух километрах перед Крутихой линия железной дороги проходила в глубокой выемке. Хохряков дал команду разобрать в этом месте рельсы и столкнуть туда два товарных вагона, загрузив их предварительно разным барахлом, чтобы преградить путь блиндированному поезду белых.
За ночь к нам на Крутиху пришло еще несколько бойцов 1-й роты, выскользнувших из окружения. Позднее мы узнали, что другим бойцам 1-й роты удалось выйти прямо в Реж, но их было немного.
В боях под Монетной мы потеряли много хороших бойцов. Здесь погибли: пулеметчики Ефремов Сергей Гаврилович, Агафонов Константин Иванович, Агафонов Иван Михайлович, Кириллов Михаил Васильевич, Михайлов Петр Степанович и Бахтиков Константин; там же погибли конные разведчики Зубарев Николай Григорьевич, Гардополов Павел Ефимович и другие бойцы, в том числе и команда поезда.
В большинстве своем это были нижне-уфалейские рабочие, добровольцы, рядовые бойцы революции, отдавшие жизни за счастье детей и внуков своих, за светлое будущее Родины.
Готовясь к бою, наша 4-я рота заняла позицию справа от железной дороги, упершись своим правым флангом в болото, которое хорошо обеспечивало нас от возможного обхода противника. Слева от насыпи занял позицию отряд Хохрякова. Так как левее уже никого не было, то фланг этот являлся наиболее уязвимым местом нашей обороны и легко мог подвергнуться обходу белых. Чтобы в какой-то степени обезопасить себя от этого, Хохряков выделил значительный резерв и расположил его за своим левым флангом.
На рассвете 16 августа белые повели наступление на станцию Крутиха, но, встретив с нашей стороны дружный отпор, отошли.
Подтянув резервы, к полудню они вновь пошли в наступление, пытаясь обойти наш левый фланг, но Хохряков выдвинул из своего резерва часть сил и удачно парировал обходное движение белых.
В этом бою приняла участие и наша артиллерия.
В отряде Хохрякова была батарея, которой командовал некий Курцман (его все считали французом). Батарея располагалась вблизи передовых позиций и своей меткой стрельбой помогла ликвидировать вторую атаку белых.
Ночь прошла сравнительно спокойно. На станции Крутиха штаб отряда Хохрякова и штаб моего батальона размещались вместе в большой комнате пристанционного барака, и я имел возможность наблюдать, как такой большой по тому времени человек, член уральского областного правительства, управлял людьми своего отряда.
В отряде Хохрякова была преимущественно пылкая, но неопытная молодежь. Принцип построения его был мне неясен. Бойцы шли к Хохрякову со всеми, даже самыми мелкими вопросами, и он их принимал и старался сам разрешать всю уйму этих вопросов. Он терпеливо выслушивал каждого, потом утешал или спокойно объяснял, и так продолжалось почти до утра. Спал он урывками, ел на ходу. Я удивлялся, когда он успевал обдумывать основные вопросы предстоящей боевой операции.
Вспоминается такая картина.
— Товарищ Хохряков! — крикнула, вбегая в штаб, запыхавшаяся пулеметчица. — Сенька отобрал у меня запасную ленту, — чуть не плача доложила она.
— Пусть отдаст. Скажи ему, что я велел, а если не отдаст, пускай явится ко мне, — спокойно говорит Хохряков.
Девушка сразу повеселела и ушла.
Спустя несколько минут в штаб ввалился детина в матросской форме, увешанный пулеметными лентами. Хохряков спокойно спрашивает его:
— Чего же ты обидел девушку? Отдай сейчас же!
Матрос проворчал что-то себе под нос, потом сказал:
— Ладно, — и вышел.
Утром чуть свет Хохряков уже носился по передовой, беседовал с бойцами, шутил и опять на ходу разрешал множество вопросов.
Когда уже совсем рассвело, к нам прибыло подкрепление — батальон Алапаевского полка под командованием Пионтковского, бывшего военнопленного австрийской армии. Батальон был сформирован недавно и еще ни в одном бою не участвовал.