закладкою к Бертрис Смолл – это скука в метро, и потом – не
родись свободной, все свои падежи вот так не клади на стол. Когда
ни окон, ни дверей, ты не будешь простужен, не окажешься всех
отверженных ненужней, словно овод из этих авгиевых конюшен,
словно мхи и кустарники в царстве мясных зверей. Если б знать, куда
нам идти за своим подвидом, наша горница семечек в этом слепом
раю, сосчитаешь их все – детским места здесь нет обидам, только я
слишком поздно, чтоб их сосчитать, встаю.
Тебе остается только бутылка Клейна – все остальные просто
опустошены, только для нас двоих, так совсем келейно, что не
годишься на роль хорошей жены, что не годишься на роль девочки
с мелом, гражданина родины, человека без свойств, делаешь вид,
что занята нужным делом, очень спокойно и лучше бы без геройств.
Только для нас двоих говорю всё это, лучшие дети сами себе смешны,
и ничего не рождается из поэта, кроме какой-нибудь самой сплошной
вины, кроме какой-нибудь самой невинной сплетни, в рифму
озвученной, в общем-то, сгоряча, каждый решает – петь ли ему, не
петь ли, выбраны петли и чтобы рубить с плеча. Тебе остается только
она, загладит всякие вины, тоже сравняет счет, в чужом пиру не
сказать – надоело, хватит, ну что за мёд по нашим усам течет. Тебе
остается только она, и с нею ты будешь тем, кем должен, не обессудь.
И я совсем о жизни не пожалею, и тоже здесь останусь когда-нибудь.
62
Алина Петровна работает в театре лошадью Алкивиада,
63
вернее –
правой задней, коли быть точным. Там говорить друг с другом совсем не
надо, надо плыть по течению, кран с проточным спиртосодержащим,
дышащим огнедышно (надо же как-то ведь расширять сосуды), в
общем, молчите громче – в задних рядах не слышно, пусто у нас в
графе «Получатель ссуды». Прекрасна ты и прекрасно твое одеянье,
щеки и губы, родинка на плече и тонкие ляжки. Лучше сейчас же
занавес против такой пагубы, или читать как небывшее без бумажки.
Ссуду свою потратить на новые трубы, от режиссера скрывать
гусиные лапки под глазом, сушить апельсинные корки солнечной
Кубы, всех композиторов для викторины разом вспомнить. Поэтому
больше не сочиняю, сочинишь тут что-то, а оно висит над душою, а
тебе в коньяк еще подливают чаю, говорят: «Расти-расти, наконец,
большою». И в подъезде нашем не сыщется ближе тела, у Алины
Петровны в катышках полквартиры, на границе тучи, выходит во
двор несмело, и в песочнице пьют метиловый спирт вампиры, и шипят
Алине: «Ну что существо такое может делать в театре наших коней
безногих, наших казней египетских». Ах, оставьте меня в покое, а
метиловый спирт очищает кровь, рюмки для немногих, бокалы для
никого, у тебя нет плоти, нет, еще одну, на кого ты их променяла.
Мне всегда говорили «Страшись незнакомцев» тёти, а себя бояться
училась я слишком мало.