На самом деле мы с тобой вообще похожи,
у нас могут быть чудесные дети, если не скуримся раньше,
а будем ходить в Василеостровский дом молодежи
19
и каждый день встречать в ректорате рыжую баньши.
А она проводит ластиком по губам и стирает масло,
потому что летом излишни жиры, да и углеводы,
и давно во мне всё назначенное погасло,
и давно не выбить искру тут из породы,
можешь мне приносить чай, наш народец падок на сласти,
иногда придумает что-нибудь и проверит,
и такое целое, в общем, не хуже части,
превышение скорости, общий бесценный merit.
А она проводит ластиком – и всё становится белым,
или совсем никаким, если много проще,
и у каждой двери отдавать свою дань омелам,
приносить незнакомцам недобрым прощенье, тощи
твои тетради, поскольку только инициалы,
один любил свиные ребрышки, другой – баклажаны на гриле,
и зеленый чай какой-нибудь из пиалы,
и кого мы только, в общем, тут ни любили,
и совсем не научены забывать – что с ним делать завтра,
когда потеплеет и недоступна прорубь,
главное просто дождаться начала марта,
выпадет снег и замерзнет в киоске голубь,
а она проводит ластиком и всё обретает цену,
становится удобней в обращении и практичней,
если ты живёшь, куда я всё это дену
с кошачьей душой и скрюченной лапкой птичьей.
Актуальный поэт П. открывает страницу в ворде, пишет про день
чудесный без пробок на кольцевой, они тут сорят, сорят, говорят им: «А
вы не ссорьте», они тут царят, так живи же один живой, утром питайся
халвой, а в полдники – мандарином. Пишет Наталья Андреевна: «Сын
мой опять в острог брошен был, несть ни эллина, и в старинном кресле
вольтеровском молча вдыхаю смог. Строг наш отец, справедлив, выдает
пайками в первопрестольные праздники кузнецам мейсенский хлам,
кашу ложками, смог руками, ты приходи ко мне – свой образок отдам,
письма печатные и китайские безделушки, как выпускница Сорбонны,
натурфилософ-эстет, буду липовый с мёдом пить из любимой кружки,
если придешь, достану еще и плед». Актуальный поэт П. переходит
дальше курсивом, думаешь – вырвать бы разом грешный язык им всем,
а не описывать угги и пледы, вот о красивом нынче никто не думает,
не говорит совсем. Наталья Андреевна пишет: «Сын мой вернулся с
почты, купил там немецких марок на пять рублей серебром, до красоты
нездешней был до чего охоч ты, ну да ступай уж прочь ты, здесь
торговать ребром Богоматерь нам не велит», опускается пыль земная,
опускается пыль небесная до третьего этажа, открываешь зонтик на
Невском, улыбаешься, мир не зная, но от пыли и равноденствия на
поребрик, едва дыша, ставишь лаковый каблучок, сердце девичье
не застрянет, полежит немного на привязи и выходит на божий свет,
и щекочет его травинкою или тянет его потянет, но уже половина
первого и пора говорить ответ. Актуальный поэт П. возвращается с
бала утром, открывает страницу в ворде и пишет: «Печаль светла», в
состоянии просветления хорошо говорить о мудром, после выпить еще
фалернского и под вечер сгореть дотла. Наталья Андреевна пишет:
«Ведь это была мазурка, нужно сгореть стоически или любить свой
сплин, будем его мы потчевать, ждать на земле окурка, так и дождемся
верности разве что до седин». Актуальный поэт П. с ноутбуком не
дремлет в кресле, отпустили его кураторы, ждали третьего петуха,
нет, мы там непременно встретимся, даже если большое «Если», где не