Энглин поднесло к уху свободную руку, делая вид, что вслушивается в тиканье невидимых часов. Но Соломон лишь покачал головой:
- У меня впереди лишь одна смерть. А ты переживаешь их каждый день. Уверен, что не хотел бы со мной обменяться? - Энглин прошипел что-то нечленораздельное, - Я не знаю, что именно с тобой случилось. Мне нет нужды это знать. Думаю, это было что-то вроде эксперимента. Дерзкие нейро-вандалы иногда ставят эксперименты над собой, правда? Те из них, кто слишком уж заигрался. А может, это было что-то вроде аварии. Нейро-авария – как звучит!.. И какие последствия. Человек, привыкший шутки ради уродовать чужие жизни, сам стал жертвой. Уж не знаю, чего, самоуверенности или случая. Да и неважно. Оказалось, что даже нейро-боги могут падать со своего трона.
- Это было не так. Все было не так!
- Неважно, - отмахнулся Соломон. Он ощущал себя сильным, точно это в его руке был револьвер. Разве что сила эта отдавала полынной горечью, - С тех пор отважный нейро-вандал Энглин Кейне Нул перестал существовать. Не смог справиться со своим новым состоянием. Он, как и прежде, умел легко проникать сквозь нейро-замки и повелевать чужим сознанием, но внутренне он сам сломался. Да? Уже не чувствовал себя способным на это. Ведь отныне он был не только повелителем нейронов, но и их рабом.
Энглин тяжело дышало, казалось, любое слово, сорвавшееся с губ Соломона, может подтолкнуть замерший спусковой крючок. Глаза от ярости казались белыми.
- Ты исчез, Энглин. Твое сознание – множество нейро-образов, блуждающих в темноте. И ты не можешь их контролировать. Ты засыпаешь одним человеком, а просыпаешься другим. При тебе остается твоя память, твой интеллект, но что это – без того, что ими руководит, без личности? Мое тело пусто без нейро-сути, но твое – всего лишь оболочка, которую каждый день занимают разные жильцы. И ты не можешь им воспрепятствовать. Да и как смог бы? Ведь ты даже не помнишь, кто из них ты на самом деле. Ехидная девчонка? Ребенок? Зрелый мужчина? Твоя жизнь длится один день и ты, наверно, прожил уже тысячи жизней. Каждую ночь ты умираешь, но на смену тебе приходит новый ты, которого ты ненавидишь, и тоже страдает. Нейро-пытка. Вот отчего вокруг тебя столь много разнообразных вещей – у тебя просто нет ни привычек, ни хобби, ни даже вкуса. То, что нравится тебе в понедельник, во вторник станет безразличным, а в среду – ненавистным. Сегодня тебе нравится запах лилий, а завтра тебя будет от него тошнить. Если я потерял свет звезд, то ты стал безумным звездным странником, Энглин. Странником, который уже никогда не вернется домой.
Энглин всхлипнуло. И вслед за этим Соломон явственно услышал скрип стали. Это значило, что спусковой крючок пришел в движение. И еще то, что его собственная жизнь вот-вот подойдет к концу. Утро седьмого дня… Возможно, он успеет увидеть рождение огненного цветка, прежде чем его измотанные нейро-цепи превратятся в остывающую нейро-кашу внутри разбитой головы.
- Ты не убьешь меня, - сказал Соломон, удивляясь тому, как его голосовые связки, эти старые и сухие истершиеся канаты, еще способны издавать звуки, - Знаешь, почему? Нет, ты спокойно можешь спустить курок. Более того, тебе это понравится, обещаю. Ты увидишь, как я шлепнусь кверху брюхом, и испытаешь настоящее удовлетворение. Но завтра ты проснешься и вспомнишь меня. Точнее, не ты, а кто-то, у кого есть твоя память. И, возможно, его вырвет прямо на пол, когда он вспомнит, как он застрелил безоружного человека, который пришел за помощью. Может, рано или поздно в бесконечном ряду твоих постоятельцев окажется тот, для кого этот груз окажется чрезмерным. И тогда он прижмет револьвер, который ты держишь, твоей же рукой к твоему виску. Бум. Совесть будет твоей личной нейро-бомбой. Примитивной, но безотказной. Подумай об этом, Энглин Кейне Нуль, человек с тысячью душ. Подумай. Ведь тебе, как никому из нас, приходится думать о будущем. Которое ты сейчас можешь бесповоротно изменить.
Соломон замолчал. Сперва ему показалось, что Энглин, погрузившееся в подобие транса, выстрелит, только лишь затихнут слова. Но оно не стреляло. Прошла секунда, потом две, пять. Отмерять их ударами сердца Соломон не мог – сердце колотилось, будто сумасшедшее.
Энглин смерило его мерцающим взглядом, в котором была чистая ненависть. И опустило револьвер.
- Я надеюсь, что ты умрешь, человек, который был Соломоном, - отчеканило оно, - За то, что ты сделал. За то, что я всегда буду тебя помнить.
- Не меня, - поправил Соломон с облегчением, - А собственную слабость. И каждый день твои воспоминания будут немного другими. Ведь наша память – всего лишь пыль на фонарном стекле. Все зависит от цвета горящей в нем лампы. Поэтому ты поможешь мне сегодня. Не ради себя, а ради тех Энглин Кейне Нул, у которых окажется больная совесть. Ведь даже ты не знаешь, сколько их будет и насколько сильны морально они окажутся, смогут ли они нести на себе груз, который ты взвалил на себя…