Нейромант[1]
Роман
Деб, которая сделала это возможным, с любовью посвящается
Часть первая
Тиба-Сити блюз
1
Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал.
– Разве же я употребляю? – услышал Кейс, продираясь сквозь толпу к «Тацу». – Просто у моего организма острая алкогольно-наркотическая недостаточность.
И голос рожденного в Муравейнике, и шуточка муравьиная. В «Тацубо», где собирались все больше спецы-экспаты, можно просидеть неделю и слова не услышать по-японски.
Размеренными движениями протезированной руки бармен Рац выставлял на поднос кружки бочкового «Кирина». При виде Кейса он осклабился восточноевропейской сталью и коричневой гнилью. Тот нашел себе место у стойки между невероятно загорелой шлюхой из команды Лонни Зоуна и высоким африканцем в отглаженной морской форме, с аккуратными рядами племенных шрамов на щеках.
– Утром заходил Уэйдж с двумя своими. – Здоровой рукой Рац пододвинул Кейсу кружку. – Не за тобой?
Тот молча пожал плечами. Девица справа игриво хихикнула и толкнула его локтем.
Улыбка бармена стала еще шире. О его безобразии ходили легенды. Нынче, когда красота доступна каждому – и за вполне умеренные деньги, – отсутствие оной воспринимается как нечто чуть ли не геральдическое. Допотопная механическая рука при каждом движении жалобно завывала. Это был русский военный протез – семифункциональный манипулятор с механической обратной связью, заключенный в грязно-розовый пластик.
– Слишком уж вы артист, герр Кейс. – Рац издал хрюкающий звук, заменявший ему смех. Почесал розовой клешней свисающее через ремень брюхо. – Артист слегка комического плана.
– А то, – ответил Кейс и отхлебнул пива. – Должен же кто-то в этой тошниловке ломать комедию. У тебя ведь – хрен получится.
Шлюха захихикала октавой выше.
– И у тебя, цыпа, тоже не выйдет. И вообще, вали-ка ты отсюда. Мистер Зоун – мой лучший друг.
Девица в упор взглянула на Кейса и беззвучно ощерилась. Но все-таки ушла.
– Боже! – закатил глаза Кейс. – Ну что за бордель ты здесь развел? Выпить спокойно нельзя.
– Выпить ему захотелось! – Рац усердно тер тряпкой шершавое дерево стойки. – Зоун отстегивает процент. А тебя я пускаю только в качестве аттракциона.
Кейс поднес кружку к губам, и вдруг наступила странная тишина, когда множество собеседников в разных концах зала умолкли одновременно. В следующее мгновение раздалось истерическое хихиканье шлюхи.
– Ангел пролетел, – буркнул Рац.
– Китайцы! – взревел пьяный австралиец. – Херовы китаёзы изобрели сращивание нервов. На этом, мать его, материке нервы так тебе заштопают, что и шва не заметишь, носи до гроба.
– А вот это, – сказал Кейс, глядя в стакан и чувствуя поднимающуюся откуда-то изнутри желчную горечь, – хрень собачья.
И впрямь хрень. В области нейрохирургии японцы забыли, за ненадобностью, гораздо больше, чем китайцы когда-либо знали. Подпольные клиники Тибы – передовой рубеж медицины, целые массивы техники обновляются здесь ежемесячно, но даже местные врачи не смогли выправить ущерб, причиненный Кейсу в Мемфисе.
Он проторчал здесь уж целый год, и с каждым днем мечта о киберпространстве становилась все более призрачной. Он глотал стимуляторы горстями, облазил весь Ночной Город до последней его дыры и по-прежнему видел во сне матрицу – ее яркие логические решетки, развертывавшиеся в бесцветной пустоте… Муравейник где-то там, за Тихим океаном, а он больше ни оператор, ни киберковбой. Заурядный прохиндей, пытающийся выбраться из задницы. Но в японских ночах приходили сны – колдовские, острые, как удар высоким напряжением, и тогда Кейс плакал, просыпался в темноте и корчился в гробу капсульной гостиницы, руки тянулись к несуществующей клавиатуре, впивались в лежанку, и темперлон пузырями вылезал между пальцами.
– Видел вчера твою девицу, – сказал Рац, пододвигая Кейсу вторую кружку.
– Нет у меня никакой девицы, – помотал головой Кейс.
– А мисс Линда Ли?
Кейс снова помотал головой.
– Нет девушки? Совсем? Весь в делах, дружище артист? Полностью посвятил себя коммерции? – Маленькие карие глазки бармена тонули среди морщин. – С Линдой ты мне нравился больше. Чаще смеялся. А теперь ты как-нибудь так заиграешься, что окажешься в больнице. В банках, разобранный по кусочку.
– Не говори так, Рац, а то я разрыдаюсь.