– Что-то не так? – растерянно спросила Глори.
– Да, – признался Мерло. – Не могу сосредоточиться.
– А ты постарайся, – сказала Глори и начала вылизывать ему соски.
– Так еще хуже, – проворчал Мерло.
– Это нравится моему мужу, – она несильно укусила его. – Скажи, ты женишься на мне, если Клод узнает о нас?
– Если Клод узнает о нас, то я уже ни на ком не смогу жениться, – сказал Мерло.
– Переживешь, – улыбнулась Глори. – Помнишь, как Лизель застукала нас в ее доме? И ничего, видишь, я еще жива, – на ее губах появилась улыбка.
– Помнится мне, она разбила тебе нос и вышвырнула голышом на улицу.
– Но ведь не убила.
– Не убила.
– И Клод тебя не убьет.
– Что?
– Все будет хорошо. Не бойся. Ты тоже должен через это пройти.
– Пройти через что? – тупо захлопал глазами Мерло, затем открылась входная дверь, и в спальню вошел Клод Маунсьер.
11
За городом было тихо и пахло грозой. Вокруг комары, деревья, ночь. Клод Маунсьер остановил машину, достал из багажника лопату и велел Мерло раздеться.
– Теперь копай, – сказал он, бросив ему к ногам лопату.
Мерло поднял лопату, прикидывая, успеет ли он ударить Клода Маунсьера раньше, чем тот достанет свой «Магнум».
– Хочешь убить меня? – спросил Клод.
Мерло пожал плечами.
– Сомневаюсь, что у тебя хватит смелости для этого.
– Страх придает сил.
– А что потом? Как ты представляешь себе годы в тюрьме? Там нет жен редакторов, нет нейронных модуляторов, а с такими, как ты, там делают такие вещи, что тебе лучше не знать.
Он еще продолжал перечислять непристойности, которые ждут красавчиков в тюрьме, но Мерло уже начал копать.
– Глубже, – сказал Клод. – Еще глубже.
Подаренный Лизель Хейвлок перстень натер Мерло кровавую мозоль.
– Глубже, – голос Клода Маунсьера.
Тучи расступаются. Небо звездное, далекое. По лицу текут струйки пота. Жужжат комары.
– Еще глубже, – говорит Клод Маунсьер.
– Почему бы тебе просто не набить мне морду? – спрашивает Мерло, послушно продолжая копать.
Маунсьер молчит, ждет, когда яма станет достаточно глубокой, чтобы Мерло не смог выбраться, затем забирает у него лопату и протягивает мобильный телефон.
– Позвони своей старухе и скажи, что останешься на ночь у друга.
Мерло делает то, что ему велят, и возвращает телефон.
– Что теперь?
– Теперь посиди здесь и подумай. Я приеду завтра в это же время и заберу тебя.
– И все? – спрашивает Мерло, но Маунсьер уже ушел.
Мерло слышит, как уезжает его машина. Комаров становится больше. Мерло воюет с ними оставшуюся часть ночи, а под утро засыпает, сдав позиции. Во сне он видит знакомого бармена. Тот протягивает ему записку от Глори, но Мерло не может прочитать, что там написано. Какой-то лесник будит его и спрашивает, что он делает в яме.
– Сижу, – говорит Мерло.
– Понятно, – говорит лесник и уходит.
Мерло борется с искушением позвать его и попросить помочь выбраться. Комары возвращаются с подмогой и снова штурмуют его банк крови.
– Кто-нибудь, помогите! – орет Мерло, но лесник давно ушел, и рядом никого нет.
Он пытается выбраться из ямы сам, но через полчаса безуспешных попыток понимает, что такими темпами не выберется, а похоронит себя заживо.
Начинается дождь. Мерло садится на мокрую землю и до крови расчесывает покрасневшее от тысяч комариных укусов тело, затем снова засыпает.
Дождь кончается, и возвращаются комары. Спасаясь от них, Мерло зарывается в землю и ждет Клода Маунсьера, который приезжает лишь утром.
– Как отдохнул? – спрашивает он.
– Жрать хочу, – говорит Мерло.
Маунсьер помогает ему выбраться из ямы, ведет не то к большой луже, не то к маленькому болоту и велит вымыться. Мерло слышит, как квакают лягушки.
– Теперь можешь одеться, – говорит Маунсьер, возвращая ему одежду.
Они едут обратно в город. Маунсьер спрашивает, где Мерло оставил свою машину.
– За два дома от твоего.
Маунсьер скрипит зубами и говорит, что если еще раз увидит Мерло рядом со своей женой, то ночь, проведенная в яме, покажется ему раем.
– Мне уже наплевать.
Маунсьер бьет его по печени и уезжает. Мерло ползет к своей машине и едет домой. Лизель на работе. Завтрак в духовке. Мерло раздевается, залезает в горячую ванну и включает нейронный модулятор с программой тибетской релаксации.
Два дня он ни о чем не думает, на третий думает, что все позади, на четвертый думает о Глори, звонит бармену по имени Алекс и спрашивает, как у него дела.
– Нормально, – говорит бармен и пытливо молчит.