Когда он поднялся на ноги, в каждой его ручище было по смерпу.
— Мать честная! — только и сказал Дарвин.
— Кто? Что? Кого он поймал?
— Нас! Это смерпы, из которых произошли Дарвин и Бернетт. Я идентифицировал их, когда был здесь в прошлый раз.
Прежде чем я успел хоть что-то сказать, Рулевой свернул обоим смерпам шеи и швырнул бездыханные трупики на траву.
Дарвин ударил копытом в землю.
— Ну, ты меня окончательно достал! — взревел он и бросился вперед.
Я за ним.
Если вы никогда не видели кого-то, забитого насмерть двумя Моими Любимыми Пони, вам крупно повезло. Зрелище не из приятных.
Закончив слизывать кровь Рулевого с копыт, я заметил:
— Итак, Дарвин, опять мы с тобой спасли мир. Только на сей раз умудрились при этом погибнуть.
— Боюсь, ты прав, Берн. Наши тела на Земле разделили судьбу смерпов. Но так же как Рулевой пережил смерть своего тела в пещере, так и мы живы здесь, в сверхленной.
— И нет никакого шанса вернуться? Мы навсегда застряли в этой тоске смертной?
— Ну, я бы так не сказал…
Как позже сообщила нам Джин, она была крайне удивлена, когда пояс астероидов в родной системе Оверлорда начал выстраиваться в послание от двух товарищей по колледжу. В конце концов мы не виделись больше звездного года, я уж не говорю об отсутствии гиперпространственных открыток ко дню рождения. Разморозить клонов, которых мы оставили ей на сохранение, было делом нескольких минут. (Их телам, само собой, соответствовали два здоровых смерпа в сверхленной.) Старина Козлиная Бородка настолько смягчился, что одолжил Джин свою Имперскую Субпространственную Яхту. И уже через несколько дней Джин объявилась на Земле.
Мы с Дарвином в сверхленной за это время исправили все, что напортачил Рулевой, а заодно произвели тонкую настройку кое-каких космических параметров. К примеру, очень скоро люди заметят отсутствие заболеваний, передаваемых половым путем.
Само собой, телепортационный диск в доме Дарвина был настроен и на Джин. Сняв с наших трупов виртуальные костюмы и надев их на клонов, Джин ввела каждому из них небольшую дозу транспортационного зелья — ровно столько, чтобы синхронизировать их с нашими воплощениями в сверхленной, — и вот мы уже перед ней как новенькие.
— Вы как раз вовремя, — были первые слова Джин.
Я предоставил Дарвину поинтересоваться почему.
«Такс Me to the Pilot». Перевод А. Криволапова
НАДЕЮСЬ, И ОНИ ТОЖЕ
Когда-то давно, много лет назад, я прочитал замечательный рассказ покойного Алека Эффинджера под названием «И мы, пожалуй, тоже». В нем автор в присущей ему язвительной манере повествовал о том, что непрекращающееся исчезновение самых разных живых существ, о коем мы горько льем слезы, не имеет ничего общего с хищническим разграблением природы человечеством. По-видимому, это — обыкновенная космическая реальность. Время от времени под воздействием некоего потаенного закона мироздания те ли иные виды просто прекращают свое существование. Свой рассказ Эффинджер завершал выводом о том, что само человечество не защищено от этого закона и что люди живут под постоянной угрозой — их черед может настать в любой момент.
Мне очень долго хотелось по-своему развить этот тезис Эффинджера. Когда я наконец собрался сесть за рассказ, знаменитый фантаст был еще жив, однако я так и не отослал ему это мое уже увидевшее свет произведение. Виной тому не то моя лень или робость, не то ложно понятое уважение к его физическому состоянию. (Писателя одолевали самые разные недуги — они то и дело напоминали о себе, пока он был жив.) Увы, услышать его отзыв теперь невозможно, потому что в 2002 году Эффинджер ушел из жизни, как уйдем и все мы, когда пробьет наш смертный час.
Конечно же, бросая сегодня взгляд в прошлое, я сожалею, что так и не отослал ему рассказ. Как знать, может, он еще вернется в наш мир в иной телесной оболочке подобно Желтой Мордочке и мы вместе с ним еще посмеемся над всей этой космической неразберихой.
В первый раз я увидел Новых Животных по пути на работу. Это случилось во вторник утром. Тогда я, конечно, понятия не имел, что это такое, да и никто в мире, пожалуй, тоже.
В тот день, выйдя из автобуса, следовавшего по Первой авеню, я, как обычно, зашагал по тротуару, направляясь к себе на работу. Неожиданно внимание мое привлекло нечто, покоящееся в водосточном желобе. Помнится, я тогда еще принял это нечто за обрезок желтого поливального шланга длиной дюймов шесть или что-то подобное — этакий неопознанный образчик индустриального хлама.