Ягодка на торте, плесень на хлебе, трудно выговариваемая полуниця на палянице лишь предстояла, сияя и высясь тем, во что бы он сам никогда не поверил. Самодеятельную актрису, полунемку-полуфранцуженку, Игорь предпочел домой не приглашать. Квартира маленькая и дама страшная, к тому же неровно дышит. Толстая была, бесформенная фигура, лицо одутловатое, клоунское и старше лет на восемь. Однако приветливая и хочет программу сделать. Решил, что для занятий и репетиций больше подойдут помещения школы, хотя во внеурочное и даже карантинное время это уже тянуло на причину для увольнения и сочный штраф. Пока хлеб да перец, вышло еще острее. Не успел отвернуться, а на полу скатерть-самобранка. Мадемуазель постаралась – все необходимое принесла в рюкзаке и даже свечи зажгла. Какой леший овладел Игорем, бог каких факелов заставил разоблачить, увлечь в вестибюль… Ну не на полу же, где она с готовностью расстелила свой плащ. А в коридоре и стол стоял, и полумрак клубился, правда, в торце вестибюля двери наружу – стеклянные, и камера наблюдения, которую он всегда считал фейковой, муляжом… Игорь добросовестно погрузился в какое-то кино, сделав то, чего, видимо, ожидали. Не ждала, впрочем, шефиня: через несколько дней ее лицо исказилось до неузнаваемости, глаза выпрыгивали из орбит, уголки рта оскорбленно подрагивали. Полученный расчет объяснялся жалобами учащихся на неоднократное и бесполезное ожидание у подъезда. Поиски нового места привели в очередную бурсу, которая оказалась школой начальной. Сюда нужно было приходить заранее, чтобы успеть вытащить электронные инструменты из грязных футляров и расставить их в нужном количестве, подключить переноски, шнуры. Уроки коллективные, типа сеанса одновременной игры или обслуживания 150 станков вместо 8 положенных. Ключа от входной двери нет. Если вовремя не уйдешь – про тебя забудут и запрут, как старика Фирса. Если опаздываешь – звони в продленку, где колготятся до начала факультативов все дети. Если не запутаешься сам, не забудешь, как звать их. Ведь в среду первой Эмма Финк приходит, второй Эми Жуань, а в четверг одновременно Зорайя Жуань (не родственница Эми) и Зоя Лауэр…
Злая воля черных клавиш, все, что было, не исправишь. Пожалуй, не проходило и года, когда бы Игорь не думал о Лике, возвращаясь мыслями в собственные сказочные и баснословные времена. В ту эпоху родители ходили на французские фильмы в маленький кинотеатрик с вычурным названием «Янтарный дворец» почти на окраине города. Кто-то предпочитал киносеансы с Мишель Мерсье, кто-то смотрел и пересматривал «Шербурские зонтики». От собственной мамы Игорь впервые услышал лейтмотив этой картины. Щемящий минор запомнился сразу и почему-то очень быстро стал ассоциироваться именно с девочкой. Наверное, потому, что ожиданию суждено было стать основным фактом их дружбы. Лишь персонажи отчасти поменялись местами.
Установка почти в пандан нечитаному Луговскому. Еще не расставшись, без лишнего шума терпеть и разве что ждать появления предмета своего обожания – ведь оказаться уличенным в нежных чувствах, захваченным врасплох куда хуже, чем пропустить. Демонстрировать независимость, изображать спокойствие. Зря ли по телику такую микстуру прописывал детям известный шведский изобретатель в расцвете лет, пионер воздухоплавания и специалист по крышам. Притворство? Пожалуй. Но иногда что-то на тему притворства звучало и дома. В «Янтарном дворце» время от времени устраивались «показы для своих»: демонстрация новых фильмов, в прокат не попавших или не предназначенных для него. Отец, работавший монтажером на киностудии, имел доступ на сии просмотры. Возвращаясь домой после очередного, говорил матери: