Еще при жизни поэта родовая вотчина его предков — «гнездо отцов» — исчезла с лица земли. Только остатки некогда обширного сада еще сохранялись некоторое время. «Куда как глухо там теперь стало, не верится, что в 20 верстах губернский город Ярославль, а в 40 — Кострома», — удивлялся Некрасов. И, вспомнив об этом за несколько месяцев до смерти, он продиктовал брату Константину такие знаменательные слова: «Зато грешневцы теперь сравнительно процветают, пользуясь даже яблоками покинутого сада… Кушайте их на здоровье, беловолосые ребятишки, бегайте в нем сколько душе угодно…»
Так изменились времена.
XVI
ОТ ПРОЗЫ К СТИХАМ
Некрасов обычно охотился в лесах трех смежных губерний — Ярославской, Костромской, Владимирской. Но из писем его можно узнать много подробностей еще и об охоте в Новгородской губернии, где он также любил похаживать с ружьем, приезжая сюда ненадолго из Петербурга. Сестра Анна Алексеевна писала, что охота была для него не только забавой, но и «средством знакомства с народом». После общения с крестьянами, наслушавшись их разговоров, он уверял ее, что самый талантливый процент из русского народа отделяется в охотники. И почти всегда привозил из своих странствий запас для будущих произведений.
Осенью 1852 года он часто охотился по линии только что построенной Николаевской железной дороги — первой в России.
«…Эта дорога как будто нарочно пролегает через такие места; которые нужны только охотникам и более никому: благословенные моховички с жидким ельником, подгнивающим при самом рождении, идут на целые сотни верст — и тут-то раздолье белым куропаткам!» Так писал он Тургеневу, тоже страстному ружейному охотнику и знатоку природы, отбывавшему в это время ссылку в Спасском. Некрасов знал, чем лучше всего развлечь своего друга, и потому посылал ему обстоятельные отчеты о своих скитаниях по лесам и болотам.
В письмах Некрасова появляются тоже своего рода «записки охотника». Он делает лаконичные зарисовки природы, сообщает о своих трофеях: «В три мои поездки туда убил я поболее сотни белых и серых куропаток и глухарей, не считая зайцев…» — записывает «новое словечко», услышанное в Новгородской губернии, которое ему очень понравилось: паморха. «Знаешь ли ты, что это такое? Это мелкий-мелкий, нерешительный дождь, сеющий как сквозь сито и бывающий летом. Он зовется паморхой в отличие от изморози, идущей в пору более холодную».
Он рассказывает об унылой и бедной стороне, невероятно дикой, куда еще не проникло изобретение пороха, где неласково встречают людей с ружьем и охотятся на уток особым способом: «Мужик идет по болоту и, завидев молодую утку, старается упасть на нее брюхом, что иногда и удается ему. Не думай, что я шучу. Я это сам видел».
И сколько таких наблюдений выпадает на долю охотника! Чего стоит одна только встреча с бабой, собиравшей в лесу гнилые масляники! Усталые и голодные охотники, потерявшие дорогу, спросили, как пройти в ближайшую деревню Борки, и получили вот какой ответ:
и больше ничего нельзя было добиться от этой бабы, глядевшей на господ с ружьями, как заметил Некрасов, «с невероятным озлобленьем» (21 октября 1852 года).
Так он описывал в письме к Тургеневу свои охотничьи приключения. И тут же не забывал напомнить, что пришло время прислать для «Современника» статью о книге С. Т. Аксакова «Записки ружейного охотника» (Тургенев прислал, и статья вскоре была напечатана).
Спустя год Некрасов опять пишет «охотничье» письмо и опять в Спасское, автору «Записок охотника»: «Живу я с конца апреля [1853] в маленьком именьишке моего отца, которое он передал мне, близ города Мурома; деревенской жизнью не тягощусь…» Охота в окрестностях сельца Алешунино оказалась очень недурна: «В мае месяце убито мною 163 штуки красной дичи, в том числе дупелей, бекасов, вальдшнепов и гаршнепов 91 штука».
Пожив в заброшенной деревне, набравшись новых впечатлений в общении с крестьянством и с природой, Некрасов вскоре задумал роман на живую современную тему. В сохранившихся главах этого незаконченного романа (он озаглавлен «Тонкий человек») легко заметить сочетание двух линий, двух жизненных пластов: городского, столичного, и поместного, деревенского. Отсюда образы двух молодых дворян, задумавших совершить путешествие во Владимирскую губернию, картины природы, охоты, крестьянского труда, образы крепостных.
«Тонкий человек» — одно из тех произведений, которые показывают, что Некрасов был одаренным прозаиком, хотя его возможности в этой области не развернулись до конца. Он сам относил этот незавершенный роман к лучшим своим сочинениям в прозе (наряду с «Петербургскими углами»), считая его достойным «возобновления» когда-нибудь для будущих читателей.
Тростников, как бы представляющий в романе автора, едет вместе со своим приятелем Грачевым, богатым петербургским барином, в его имение на берегу Оки, недалеко от Мурома. Несомненно, в описании этой поездки, весеннего разлива рек, не раз преграждавшего путь двум друзьям, в изображении усадьбы Грачева, затопленных деревень и тамошних крестьян, никогда не видевших своего барина, отразились впечатления Некрасова от его пребывания в «именьишке» Алешунино ранней весной и летом 1853 года. Это подтверждают и подлинные географические названия, сохраненные в тексте, и описания природы Владимирской губернии, и реальные биографические штрихи (в частности, в романе описана любимая охотничья собака Некрасова по кличке Раппо).
Но не так уж важны источники повествования и споры о том, какое конкретное лицо имел в виду автор, рисуя образ Грачева. Гораздо важнее, что он не пощадил Грачева и обошелся с ним довольно сурово. Он тщательно и подробно нарисовал портрет «тонкого человека», дворянского интеллигента с его жалобами на скуку и разочарование, с его мнимым отвращением к той жизни, которую он ведет, с его громкими словами о необходимости переменить эту жизнь, отказавшись от друзей, женщин, карт, оперы, и уехать навсегда в деревню, чего он никогда не сделает. Он рассказал и о тщеславии своего героя, и о его самодовольстве; ничего по-настоящему не зная, он был «знаток решительно во всем: в женщинах, в музыке, в лошадях, в литературе, в астрономии, в политике». Он указал, наконец, едва ли не главную черту, в которой люди этого типа находят удовлетворение своему самолюбию: «…Я человек необыкновенно тонкий», — думает наш друг Грачов…»
Но полнее всего образ мыслей и характер «тонкого человека» раскрываются в его отношении к народу, к мужику, о котором у него свои понятия. Вот одна сцена из некрасовского романа: молодой ямщик, стараясь помочь путникам, которых задержало половодье, решается верхом на лошади пуститься вплавь по затопленному лесу.
«— Воротись, сумасшедший! — строго крикнул Тростников.
— Оставь его, душа моя, — сказал Грачов, — нам же лучше, он поторопит мужиков.
— А как потонет?
— Ну, вот, потонет!
— Или простуду схватит: теперь не лето.
— Вот еще! Да разве они когда простужаются? О чем вздумал беспокоиться! Право, ты шутник.
И он расхохотался.
Пусть не подумает читатель, — продолжает автор, — что герой наш имел злое сердце; нет, он был добр, и не было щедрее его человека, когда дело шло о том, чтоб вознаградить труд мужика… Но только он держался такого мнения, что мужик одарен железным здоровьем, что он не должен знать ни усталости, ни болезней и что нет такого труда, который непозволительно было бы взвалить на плечи русского мужика…»
В соответствии с этим разъяснением автора находятся и другие суждения Грачева — об отсутствии чувства природы у крестьянина, о его равнодушии к жизненному благополучию, о том, что жителям затопленной деревни, среди которых есть и дети и больные, даже полезно жить почти под открытым небом, в жалких шалашах, потому что в это время они дышат воздухом, а вода очищает и промывает их жилища.