Авдотья Яковлевна сама наблюдала за расстановкой мебели. Она велела постлать около письменного стола пушистую шкуру, купила новую корзинку для бумаги и кресло, обитое зеленым сафьяном. Когда кресло принесли, Некрасов был дома. Он лежал на диване, закутавшись в халат, у него болели горло и голова, — ночью он играл в карты и неудачно.
— Что это еще? — спросил он раздраженно, когда слуга с грохотом втащил кресло. — Я просил покупать? Просил мешать мне, когда я болен?
— Это Авдотья Яковлевна прислали-с, в подарок, — сказал Василий. — На новоселье.
Авдотья Яковлевна шла следом улыбающаяся и довольная покупкой.
— Сюда, Василий, к столу, — распорядилась она, быстро переходя через комнату. — А это старое, выставим в туалетную.
Некрасов раздраженно следил за ее хлопотами. Все ему было немило: и новая квартира, и возня с переездом, и Авдотья Яковлевна, и это зеленое кресло.
— Прошу вас оставить мое старое кресло, — прохрипел он. — Я к нему привык и менять его не собираюсь.
Авдотья Яковлевна вздрогнула, и веселое, возбужденное выражение исчезло с ее лица. Василий поставил обновку к стене и удалился. Некрасов лежал, закрыв глаза, вся его поза показывала, что он раздражен и нетерпеливо ждет, когда его оставят одного. Авдотья Яковлевна знала, что лучше всего так и сделать, что если она начнет разговаривать, он будет ей отвечать грубо, но уйти не могла. Она упрямо вдвинула старое кресло в угол, а новое поставила перед столом.
— Так гораздо красивей, — заявила она, усаживаясь в кресло. — И очень удобно, посмотри сам.
— Я никого не просил заботиться о моих удобствах, — ворчливо ответил Некрасов, поворачиваясь лицом к стене.
Авдотья Яковлевна была вспыльчива. Глядя на спину Некрасова, она почувствовала, как раздражение сразу же овладело ее чувствами. Желание ударить, оскорбить, бросить чем-нибудь в эту равнодушную спину. Она вскочила и быстро подбежала к дивану, красные пятна выступили у нее на шее и на щеках, руки дергали и рвали пояс платья, голос охрип от волнения. Она выкрикнула какое-то оскорбительное и несправедливое слово, ужасаясь и радуясь тому, что оно подвернулось ей на язык, — началось то тяжелое, что в последнее время повторялось между ними все чаще и чаще.
Через полчаса она выбежала с половины Некрасова вся в слезах. Василий, возившийся в передней, довольно ухмыльнулся, закрыв за ней дверь.
— Приходят и расстраивают только барина, — проворчал он вполголоса. — Подарок…
Авдотья Яковлевна быстро прошла в свою комнату, села перед туалетом и уронила голову на руки. Она долго плакала, думала о том, как тяжело жить, постоянно ссорясь и оскорбляя друг друга, вспоминала и никак не могла вспомнить — из-за чего они поссорились сегодня. И в конце концов решила: просто из-за того, что он перестал ее любить.
Она подняла голову и посмотрелась в зеркало. Заплаканное с опухшими глазами лицо ее показалось ей самой старым и некрасивым. Машинальным жестом она провела по лицу пуховкой с пудрой, пригладила гребенкой волосы, расправила сбившиеся кружева воротника.
В дверь постучали, и она, не глядя, сказала:
— Войдите!
В зеркало она видела, что вошел Некрасов. Он стоял у двери виноватый и смущенный и ждал, когда она заговорит с ним. Но она молчала и перебирала какие-то безделушки на туалете. Он заговорил первый, глухим, хрипловатым своим голосом:
— Прости меня, Дуся, за грубость и несправедливость. Право, пора нам перестать ссориться, мы уж стариками становимся, а все кипятимся, как в молодые годы.
Они помирились и долго сидели вдвоем, тихо разговаривая. Авдотья смотрела на поредевшие волосы своего друга, на его худое желтое лицо, усталые глаза, на морщины, пересекающие лоб.
«Действительно, старики, — подумала она. — Посторонние этого не замечают, а на самом деле это так… И несчастные, нелегко нам обоим жить».
Ей вдруг стало ужасно жалко себя, Некрасова, ребенка, который умер таким маленьким, и она снова тихонько заплакала. Некрасов не утешал ее. Он сидел молча и только ласково поглаживал ей руку, — ему и самому было невесело.
На половине Некрасова вторые сутки шла карточная игра. Оранжевые шторы были спущены, на столах горели свечи. Сам Некрасов не ложился совсем, а кое-кто из гостей вытягивался на часок на диване, а потом бегал в туалетную обливать голову холодной водой.