Семья Чернышевского уже перебралась на дачу, на Петровский остров; собирался с ними и Добролюбов, но в последнюю минуту вдруг остался в городе. Напрасно уговаривал его Чернышевский провести лето на даче и пока бросить поиски комнаты, — Добролюбов стоял на своем и не хотел объяснить причину своего отказа. Наконец, признался, что не хочет ехать из-за сплетен. До него, дескать, дошли слухи, что кое-кто утверждает, будто он без памяти влюблен в Ольгу Сократовну, а за сестрой ухаживает для отвода глаз.
Чернышевский поднял его на смех, уговаривал, ругал, стыдил — все было тщетно.
В городе было тихо. Различные комиссии и комитеты, сморенные летней жарой, ослабили свою деятельность, даже цензура как будто стала не столь придирчивой, даже третье отделение размякло. Летние настроения овладели всеми, и, казалось, июньское безоблачное небо не предвещает больших громов и молний.
Но гроза все-таки разразилась. Она ударила в «Современник» совсем не с той стороны, откуда ее можно было бы ожидать, ударила внезапно, сильно и жестоко. Гроза пришла с Запада, из-за границы, со страниц герценовского «Колокола» в виде большой статьи с сурово предостерегающим названием: «Очень опасно!!!»
Первым узнал о ней Некрасов. Это было глубокой ночью в Английском клубе, в перерыве между двумя партиями. К нему подошел, сочувственно улыбаясь, один клубный знакомый, из числа тех окололитературных людей, которые всегда в курсе всех «историй» и сплетен о писателях.
— Вы видели последний номер «Колокола»? — многозначительно спросил он, пожимая руку Некрасова.
— Нет, — ответил Некрасов и хотел пройти мимо. Но внезапно встревожился и остановился. — А что в нем интересного?
— Большая статья о «Современнике» и, говорят, весьма недоброжелательного характера, — быстро зашептал его собеседник, видимо, радуясь, что он первый сообщает эту новость. — Я еще не читал ее, я только видел заголовок, — статья называется «Очень опасно», заглавие набрано крупным шрифтом и рядом помещен указующий перст.
У Некрасова задрожали ноги. Он отошел к окну, отодвинул тяжелый пыльный занавес и облокотился на широкий подоконник. Окно было распахнуто, и светлая ночь дышала за ним, спокойная, тихая и безмятежная. Некрасов почувствовал, как прохладный воздух нежно скользнул по его лицу. Он вытер внезапно вспотевший лоб и спросил небрежным и равнодушным голосом:
— А что же в ней есть еще, кроме интригующего названия? Надеюсь, вы смотрели не только на заголовок?
Его собеседник, несколько смутившись, залепетал, что он только «просматривал», не дочитал до конца, не вдумался в отдельные положения.
— Но я твердо знаю, — это мне говорил верный человек, — что Искандер смертельно ругает «Современник» и в частности «Свисток» за издевательства над гласностью, за глумление над полезной и светлой деятельностью общества. В статье есть недвусмысленный намек на то, что «Современник» подкуплен некиим государственным учреждением и надеется получить награду за свою деятельность.
Выпалив все это залпом, человек с любопытством впился в лицо Некрасова. Некрасов был совсем спокоен, лицо его не выражало ничего, кроме обычной замкнутости и скуки. Он как будто даже не слушал, а смотрел на улицу, где, покачиваясь и хватаясь за стены, медленно брел пьяный.
— Это все? — спросил он, не поворачивая головы. — Интересно… Вы собираетесь еще играть сегодня? Вероятно, уже составляется партия, надо идти, желаю вам всего хорошего.
Сказав это, Некрасов быстро отошел от окна. Занавес, задев по лицу его собеседника, упал, закрывая ночь, улицу и пьяного, уже свалившегося на тротуар. Клубный литератор, широко открыв глаза, смотрел Некрасову вслед. Некрасов спокойной походкой направился к дверям зала; шел быстро, не оборачиваясь, не глядя по сторонам, и только спина его немножко согнулась, точно он боялся, что его подстерегает неожиданный удар сзади.
Он догадывался, кто торопится разнести весть о неблаговолении «Колокола» — это один бывший сотрудник «Современника», ушедший из журнала вскоре после появления Добролюбова. Бездарное и мелкое существо, он затаил обиду на «не оценивших» его руководителей «Современника» и с величайшей радостью ловил все слухи о неприятностях, случавшихся в журнале. Сегодня Некрасов уже видел его мельком, он перебегал от одного стола к другому, лицо его сияло сдерживаемым восторгом, а поздоровавшись с Некрасовым, он так торжествующе блеснул глазами, что Некрасов сразу подумал: не случилось ли чего с очередным номером журнала?