– Но как тогда объяснить существование второй записки? – нахмурил брови Слайдер. – Записка, которую дал мне Кейт, похоже, написана тем же почерком, что и предсмертная. Причем, по его словам, он своими глазами видел, как Ронни над ней трудился. Но этого ведь просто не могло быть.
Атертон пожал плечами.
– Хотя я весьма скептически отношусь всегда к суждениям, которые высказывают чины выше инспектора, но в данном случае Бэррингтон, по-моему, прав. Мы поверили Мэнди, сказавшей нам, что Ронни был неграмотный. Но ведь она могла солгать или ошибиться. Или Ронни сознательно ввел ее в заблуждение на этот счет с какой-то одному ему известной целью...
– Интересно, какая тут может быть цель? – удивился Слайдер.
– Ну, чтобы привлечь таким образом к себе ее внимание, получить возможность приходить к ней в комнату и сидеть рядышком, голова к голове, склонившись над листком бумаги. Бедный и одинокий молодой человек, не имевший ни друзей, ни денег на проститутку, только так мог получить чуточку человеческого тепла и сочувствия. Поэтому он берет чистый бланк декларации об уплате налогов и идет с ним к проституткам, чтобы они помогли его заполнить.
– Но ты забыл, что они и так с удовольствием с ним общались, – заметил Слайдер. – И к тому же мы не нашли в его комнате ничего, что было написано или напечатано. А потом, неужели ты всерьез полагаешь, что у Ронни хватило бы извилин, чтобы так убедительно играть придуманную им себе роль?
– Но ведь ему удавалось в течение длительного времени играть роль человека с обычной сексуальной ориентацией. Короче говоря, он как-то ухитрялся скрывать, что был голубым, – Атертон обмакнул кусочек «пападума» в «раиту». – А с другой стороны, можно ли представлять себе такую картину: бывший полицейский, умный, состоятельный человек, член многих комитетов, постоянный консультант парламентских комиссий, – так вот, этот известный тебе господин подкрадывается к лежащему в постели Ронни, совершенно зверски приканчивает его и оставляет на столе заготовленную им заранее предсмертную записку. А когда ты неожиданно изъявляешь желание получить у него еще один образец почерка убитого им человека, он легко взбегает по лестнице на верхний этаж виллы и фабрикует за дверью своего кабинета еще один фальшивый документ. Честно тебе признаюсь, Билл, мне самому в это никак не верится. Если такому человеку и в самом деле захотелось совершить какую-нибудь мерзость – а я допускаю, что любому, за исключением нас с тобой, может когда-нибудь захотеться, – он бы нанял для этого подходящего исполнителя.
– Возможно, – согласился Слайдер. Он поднес к губам бокал с лагером и сделал один глоток. – Возможно, – повторил он как бы в раздумьи. – Чем больше сообщников, тем выше вероятность быть пойманным. Лучше всего действовать в одиночку. Это правило знает каждый коп, и бывший коп тоже.
– Ну хорошо, – не унимался Атертон, – тогда как относиться к тому факту, что во время твоей первой встречи с Кейтом, он сообщил тебе, что получил от Ронни письмо с просьбой принять его на работу в бар? Что, это тоже была ложь? А если ложь, то зачем она тогда ему понадобилась?
– Допускаю, что в данном случае Кейт ни в чем не погрешил против истины, потому что заявление от имени Ронни мог написать и кто-нибудь из его знакомых.
– Но все же, если подозревать Кейта, то как быть тогда с его алиби, которое, судя по всему, у него имеется?
– Алиби нужно обычно тому, кто действительно совершил преступление.
Атертон ухмыльнулся.
– Похоже, ты теперь окончательно зациклился на Кейте.
– Ну а в чем тогда состоит твоя версия? – спросил задетый Слайдер.
– Но ты ведь сам говорил мне, что не нужно идти впереди фактов, – тоном прилежного ученика сказал Атертон.
– Это не я, это Шерлок Холмс говорил. Послушай, мне сейчас нужен от тебя такой аргумент, который позволил бы хоть на несколько часов выбросить на головы этого Колина Кейта.
– Я вообще не хочу строить никаких предположений, пока мы не разузнаем побольше о Майкле Лэме. Если можно еще установить личность жертвы, то главную ставку я делаю именно на него. Остальное пока не суть важно.
– И уже принесли, – сказал Слайдер, когда подошедший к столику официант поставил на него две тарелки – кушанья в «Англабангле» перед сервировкой не подогревали. Атертон погрузил вилку в бесформенную массу коричневого цвета в центре его тарелки, и сразу понял, что иначе чем «мясо» то, что находилось перед ним, вообще никак нельзя было назвать. Но приглядевшись получше и не встретив устремленного на себя взгляда снизу, он немного успокоился и решил, что это все-таки можно есть, потому что если оно и было живо когда-то, то теперь, побывав в горячем соусе «виндалу», должно было окончательно околеть.
Атертон за несколько посещений ресторана «Англабангла» получил, как ему казалось, исчерпывающее представление о существовавшей там технологии приготовления блюд. На кухне, по его мнению, стояли в ряд шесть бачков с подогревом. На трех из них было написано: «Цыплята», «Мясо», «Креветки», – и их заполняла одинаково бесформенная масса. Остальные три бачка с надписями: «Горячий», «Средний» и «Теплый», содержали соус кэрри. Любой заказ при такой системе выполнялся двумя быстрыми движениями поварешки, а остальные почти двадцать минут ожидания были не более чем декоративное дополнение, которое прилагалось к блюду бесплатно.
Слайдер с помощью вилки перенес небольшую порцию массы с тарелки себе в рот и с совершенно безучастным видом проглотил ее.
– Заправила рыбно-чипсового бизнеса. Мне кажется, ты представляешь себе Кейта каким-то Фритюром Первым.
– К сожалению, я не знаю пока его настоящего места во всей этой истории. Кто он – только марионетка в чьих-то руках или же сам выступает в роли кукловода? Конечно, мне трудно пока поверить, что бывший коп мог пойти на такую безрассудную вещь как несколько убийств, но я сейчас уже убежден, что Ронни на самом деле был неграмотный и что Кейт умышленно дал мне ложное показание, чтобы мы окончательно поверили в версию о самоубийстве. И Лемана устранили только потому, что он на кого-то мог указать. Но на кого конкретно? И что вообще реально стоит за всей этой чертовщиной? Ни малейшего представления не имею. Одно только не вызывает сомнений: дело это настолько серьезное, что за него заплачено уже тремя человеческими жизнями.
Они немного помолчали, сосредоточившись на некоторое время на еде, а потом Слайдер сказал со вздохом:
– Нам предстоит проделать еще очень большую работу, и Бэррингтон, думаю, будет от этого не в восторге. Последний из трех китайцев, проживавших в доме Кейта, Ли Чанг работал на базе НАТО. Это хорошо стыкуется с тем, что Мэнди видела, как его подвозили домой на машине с заграничным номером.
– А синее пальто вполне могло быть шинелью служащего ВВС, – подсказал Атертон. – И номерные знаки на американских машинах тоже красные.
– Что ты этим хочешь сказать? – встревожился Слайдер.
– То же, что и Кейт уже однажды тебе говорил, – пожал плечами Атертон. – Ты ведь сам передавал мне его слова о том, что он консультирует администрацию базы по вопросам охраны их объекта.
– Точнее, Кейт обеспечивает связь между службой безопасности базы и охранными подразделениями местной полиции. Это одна из его многочисленных должностей. Вообще, мне кажется, что нет на свете такого комитета, где бы он не участвовал.
– Совершенно верно. Но я вспомнил про американцев, чтобы сказать, что кто-нибудь с базы НАТО мог попросить Кейта помочь с жильем своему коллеге.
– Ну конечно. И прекрасно все стыкуется. Однако я почему-то уверен, что тут все гораздо сложнее.
– А я, между прочим, знаю, в чем состоит главный источник твоей подозрительности по отношению к Кейту, – заметил Атертон, поливая рис дымящимся коричневым соусом. – Тебе несимпатичен Кейт только потому, что он является высшим авторитетом для Бэррингтона. А Бэррингтона ты не любишь. Твоя же нелюбовь к новому шефу происходит по той простой причине, что он плохо относился к Диксону.