Андрей швырнул бутылку в стену — осколки блеснули в свете абажура, воздух наполнился запахом водки. Несколько секунд в каком-то оцепенении Андрей глядел, как по полу растекалась лужа алкоголя, а потом бросился прочь из кухни. Он вышел на балкон, сел прислонившись к стенке, и погрузил лицо в ладони. Тихо заплакал.
— Я найду тебя, — шептал он. — Отыщу в тумане…
Пришла Жучка, легла рядом, с грустью поглядывая на хозяина. Андрей отнял ладони от лица и уставился в темноту дождливой ночи. Долго сидел так, пока не замёрз.
Второй ориентир он отыскал через несколько дней. Полностью подчинившись притяжению, вышел из тумана к высокому дубу, который, как и колодец, выглядел слишком резким, слишком ирреальным для этого мира. Дерево, с отливающей бронзой листвой, будто застыло в вечности. В его могучих ветвях путались клочья тумана, из земли торчали валы мощных корней, кора походила на шкуру исполинского чудища.
Разглядывая второй ориентир, Андрей одновременно испытывал благоговение и дискомфорт. А вот восторга, от того, что оправдал ожидания многих людей, в том числе и Кирпичникова с Клапсом, не чувствовал совершенно. На фоне личной потери чаяния остальных стали не существенны.
Когда он снова очутился в кинозале и сообщил, что обнаружил второй ориентир, люди ликовали долго. Аплодировал даже всегда невозмутимый Кирпичников, а Клапс прослезился. Вера Павловна не менее минуты обнимала Андрея, хотя в её объёмном костюме ежа это было затруднительно. Козловский зычным басом выкрикивал: «Браво! Брависсимо!» и радовался как ребёнок. А потом он запел жизнерадостную арию.
Андрея всё это тяготило. Он нервно улыбнулся, как бы извиняясь, торопливо прошёл вдоль ряда и покинул кинозал. Ему очень хотелось на свежий воздух.
На следующий день, на его счёт в банке Кирпичников перечислил пятьсот тысяч. Половину этой суммы Андрей отдал в фонд «Подари жизнь», и поступил он так не из-за гуманных соображений, а потому что, не особо рассуждая, это могла бы сделать Харакири. А может, и не могла бы, но у него была острая потребность её идеализировать.
Вечером перед сеансом к Андрею подошёл Клапс, отвёл его в сторонку.
— Господин Кирпичников передал вам вот это, — он протянул ему большой ключ, украшенный оккультной символикой. — Этот ключ должен быть у вас на каждом сеансе.
— Зачем? — нахмурился Андрей.
— Я знаю не больше вашего, — Клапс развёл руками. — Кирпичников даёт распоряжения без пояснений. Вы, конечно, сами можете у него поинтересоваться, но, думаю, он не ответит.
Андрей не собирался ни о чём спрашивать Кирпичникова, даже подходить к нему не хотел. По большому счёту, его вообще мало волновало, зачем нужен этот ключ. Гонорар он получал не за любопытство.
— Чувствую, скоро вы обнаружите и третий ориентир, — с пылом произнёс Клапс. — Знаете, о чём я вчера подумал? О том, что этот маленький кинотеатр центр вселенной. Альфа и Омега. И об этом почти никто не догадывается. Парадоксально! Всё вокруг лишь мелочная суета, и только здесь, не заметно для всего мира, происходит нечто действительно грандиозное. Я это сознавал не отчётливо, пока вы не отыскали второй ориентир. А теперь… а теперь я чувствую себя хоть и маленькой, но всё-таки частичкой игры библейского масштаба.
Андрею не нравились нотки фанатизма в его голосе. Он рассудил, что Клапса полностью поглотила идейная одержимость. И пугало то, что сама идея какая-то размытая, состоящая сплошь из догадок. Клапс продолжал с исступлением:
— Мне становится не по себе от одной мысли, что в тот вечер вы не зашли бы в кинотеатр. Шанс был бы упущен. Эх, сколько же раз я представлял себя на вашем месте… Видел ориентиры в снах, проходил мимо них в тумане и шёл дальше к конечной цели. Порой, просыпаясь, едва не плакал от того, что всё это было не наяву.
— Моя цель не та же, что у вас, — заметил Андрей.
— Знаю. Вы ищете в тумане её, — Клапс задумался, даже его непослушные зрачки на несколько секунд перестали уползать вправо. — Возможно, мы одну и ту же цель видим по-разному.
Что он имел в виду, Андрей не понял. И не было желания вникать в то, что Клапс и сам толком не понимал.
На этом сеансе Андрей не обнаружил третий ориентир, но ощутил, что притяжение усилилось. Когда видел в тумане смутную тень или слышал какие-нибудь звуки, он противился притяжению и шёл искать… он сам толком не понимал, что искал. А ничего не обнаружив, сдавался.
И так каждый сеанс.
Дожди прекратились, в воздухе запахло свежестью подступающей зимы. Пожухлая трава и потемневшая листва по утрам искрилась от инея.