Увидев, что недавний труп стоит и как ни в чём не бывало беседует с одним из парней, старик пришел в бешенство.
И не удивительно, я бы тоже разозлился. Бедолага столько времени натягивал на себя тяжеленный костюм и всё зазря.
— Ах вы ж черти! Да я вас в карцере сгною! Это Жирнов что ли послал, козлина нечесаная! Передайте, чтоб на пороге больше не появлялся, скотина — два нога! Вот давай после этого спирта!
Игнат подхватил меня под руку и под аккомпанемент матерных словосочетаний поволок обратно по коридору.
Мы ввалились в небольшую, два на три метра, комнату с раздвижными дверьми и, зачем-то постояв в ней пару минут, вышли уже в совершенно другом месте. Странная штука. По-видимому, какая-то разновидность местных порталов.
Ещё через десять минут хождений среди рядов двухъярусных коек Игнат остановился перед самодельной ширмой, рядом с которой кучей лежали чьи-то вещи.
Шторка распахнулась и перед нами появился прыщавый доходяга в штанах и какой-то нелепой рубахе без рукавов. Он недовольно посмотрел на Игната, а потом перевёл взгляд на меня.
— Ты!!!
— Да-да, я! Подвинься-ка, дружок! — я оттолкнул соседа по койке и вошёл внутрь. Не знаю почему, но опыт мне подсказывает, что это не тот человек, которого стоит держаться. А размениваться любезностями было некогда, я и вправду опасался отрубиться прямо в коридоре.
Что за хрень⁈
На той койке, которая по всей видимости, раньше принадлежала мне, лежал какой-то здоровый хмырь.
— Я так понимаю, вещи снаружи — мои вещи? — устало вздохнул я.
— Тебя списали, Гриф. Как безвозвратные потери, — развёл руками Марк, а это походу был именно он. С которым я в контрах… — А на твоё место всегда очередь была. Сам знаешь. Ты и так на нём почти два года провалялся. Можно сказать, почти что на Обелиске Силы.
Гриф! Наверное это мой позывной. Хоть не Тетерев, и то ладно. А вот с Обелиском надо бы разобраться. Что-то подобное было и в моем мире. Сила сейчас очень нужна. Её излучение я почувствовал еще на подходе.
— С этим не поспоришь, — вставил своё здоровяк. — Теперь я здесь, а вот и приказ!
С этими словами он выставил передо мной какую-то бумажку.
Не нужно обладать большим интеллектом, чтобы понять, что это липа.
Я снова вздохнул. Будь при мне все мои способности и возможности, эти оба уже давно корчились на полу, испытывая все прелести скоротечного обезвоживания. Сейчас я не уверен, что справлюсь даже с этим дрищом. И без того видно, что его физическое состояние выше моего в разы. Тем более с полухудым ядром.
Я с сожалением осмотрел свой магический потенциал внутренним взором. Да уж, ползти и ползти. Из трёх десятков сфер доступно разве что полторы — поглощение и ментальное зрение, силы которого едва хватало, чтобы покрыть ближайшие пару метров. Не густо. На остальное элементарно не хватало пропускной способности каналов и мощности силового ядра. Удивительно, что я вообще смог запустить это тело.
Что ж, вам крупно повезло, ребята.
— Предлагаю разойтись по-хорошему, ты вернешься на своё место, а я займу своё.
Жлоб недобро улыбнулся и хотел было уже встать, но внезапно выставил руки вперёд и, округлив глаза, замер.
Сомневаюсь, что этот переросток вдруг передумал со мной связываться.
Не успел я обернуться, как за спиной раздался противный скрежещущий голос.
— Интересно! И вправду живой. Рядовой Пугачёв! На выход! У нас предстоит долгий и тяжёлый разговор.
В проходе стоял здоровенный мужик с одним единственным глазом и протезом вместо правой ноги. По-видимому, это и есть Сергей Михайлович, тот самый, что зафиксировал дату, время и место смерти моего невезучего донора.
Чуть в стороне топтался Страус. Он по-крысьи морщил нос и как девка теребил пуговицу кителя.
Нажаловался, сучёныш⁈ Ничего, с тобой у меня будет отдельная, приватная, беседа.
Я повернулся вполоборота и не отрывая взгляда от одноглазого, процедил.
— К моему приходу кровать освободить, бельё поменять. Мои вещи отчистить и сложить, как было. Приду — проверю.
Одноглазый скосил в улыбке рожу, и ловко развернувшись на протезе, добавил.
— Сомневаюсь, что тебе вообще понадобится койка.
Глава 2
Не знаю, что себе возомнил этот человеческий обрубок, но он как ни в чём не бывало уселся в свой тряпичный трон и уставился на меня единственным глазом.
Нас разделял длинный дубовый стол с обтянутой красным сукном столешницей и резными боковинами. На столе кроме книжицы и светящегося шара на ножке с прибитой к стене верёвкой, лежала развёрнутая карта. Вот она бы мне не помешала. Картография — одна из первых наук, что я познал ещё в детстве.