— Через час вам в корпус принесут восемь порций.
— Спасибо, Кармел, — привычное отвращение к толстяку уступило место чувству благодарности.
— Возвращайтесь до заката, — ректор махнул рукой профессорам и вышел из корпуса.
Когда Банья и Эсон вошли в класс, дети уже ждали их за своими столами.
— С этого дня мы будем много работать, — хитро улыбнулся парень, — так что собирайтесь, нам предстоит посмотреть на ваше новое место для тренировок.
Пока дети собирались, из столовой пришел слуга, который, как и обещал толстяк-ректор, принес упакованные в кувшины обеды. Упаковав небольшие заплечные мешки, класс бессильных отправился в город. Дорога к конюшне не заняла и получаса.
Утреннее солнце хотя и ярко светило, ослепляя людей с левой стороны, но еще не набрало полной силы, и не обжигало своими лучами, медленно прогревая остывший ночью влажный от росы воздух. Дети радостно шли за своими учителями, и переговаривались между собой. Банья с довольной улыбкой следовала за Эсоном, она не знала, что именно задумал ее новый коллега, внезапно появившийся два дня назад перед воротами города, и уже успевший наделать шума в академии. Парень же продумывал детали предстоящего дня. Он прекрасно понимал, что сразу же достичь каких-то значимых результатов не выйдет, и будет не просто привести конюшню в порядок для приема посетителей и проведения тренировок.
— Вот мы и пришли, — констатировал Эсон, когда увидел знакомые очертания конюшни.
— Мы будем тренироваться в этой лачуге? — не сдержал своего удивления Аспир.
— Аспир! — воскликнула Банья, стараясь не выдать собственное разочарование.
— Вроде того, — Эсон понимал негодование детей.
Сейчас при ярком дневном свете конюшня выглядела совершенно иначе, чем вчера в полумраке. Стены двухэтажного дома оказались из сгнивших досок, фундамент небрежно сложен из острых обломков серого камня, дырявая крыша норовила уронить на голову сползающую черепицу, — здание казалось заброшенным, способным рассыпаться в пыль от каждого порыва ветра. При свете дня мало кто решился бы прийти сюда. Но сейчас отступать уже было поздно.
— Давайте покажем всем, что самые невзрачные вещи могут сиять, — излишне радостно выдавил из себя парень.
— А, все же пришли, — из двери конюшни показалась женщина в бесформенной грязной накидке и недовольно проговорила, — то-то, думаю, на улице столько шума. Ну заходите. Ваш богатей-аристократ все уже порешал за меня, так что делайте что хотите.
Эсон первым вошел в здание, за ним последовали Банья и дети. Ученики боязливо оглядывались, даже не стараясь скрыть свой ужас и отвращение. Внутреннее пространство «Конюшен Мирлена», как и внешний облик здания, оставляло желать лучшего. Вся мебель прогнила, два низких трухлявых столика с единственным трехногим стулом были сдвинуты в угол, где угадывалось заколоченное черными деревяшками окно. Дверь из некогда светлой мореной древесины изнутри была такой же черной от копоти и сажи. Труба печи, поднимающаяся по стене в зале, практически развалилась, ее удерживала лишь пара каменных осколков. Стойка так и вовсе держалась на честном слове. Пыль и паутина были на каждом шагу, люстра со светящимися камнями так и вовсе была покрыта сантиметровым слоем серой грязи.
— Буду у себя, — проскрипела женщина, — наверху.
В каждом ее голосе, в каждом движении чувствовалось недовольство и раздражение. Но стоило ли обращать на это внимание, если теперь у класса бессильных появилась весьма просторная конюшня для тренировок. За гостевым домом, куда заходили путники, желающие отдохнуть и накормить своего коня, и где они спали до наступления утра, расположилось вытянутое поле, шириной не меньше двадцати метров, и длинной около ста. С правой стороны поля разместились смотрящие на восток стойла, с левой же был ровный забор. По крайней мере так должно быть при хорошем положении конюшни. Сейчас же «конюшни Мирлена» напоминали поросший бурьяном пустырь с редкими вкривь и вкось воткнутыми деревянными стенами, местами лишенными потолка.
— Начнем с командной работы, — Эсон громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание класса, — Терна, Сумле, осмотрите кухню, надо понять, что с печкой и мебелью. Нат, открой все окна, Сумле, Елима, вы за мной, надо разобраться со стойлами. Банья, проследишь?
Через полчаса осмотр конюшни был закончен и вывод напрашивался печальный: проще с нуля перестроить абсолютно все, чем пытаться спасти хоть что-нибудь. Все, кроме камня, либо сгнило, либо обветшало настолько, что пользоваться этим практически невозможно, даже печные кирпичи, которые еще не были выбиты, превратились местами в труху.