— Верь своему старому деду, — подмигнул тот. — У меня есть план. И когда мастер Шульман принесёт то, что я заказал… поверь, распределяющий артефакт определит тебя в класс «А». А сейчас отдохни, ты потратила много сил.
Софья кивнула и прилегла на кровать. Старик же спустился в кабинет и устроился в кресле у окна. Время тянулось мучительно медленно. Наконец, в коридоре послышались торопливые шаги, и характерный скрипучий голос произнес:
— Ой, не гоните так бедного старика, я ж не молодой уже, чтоб бегать по лестницам!
В дверях появился невысокий человечек с аккуратной седой бородкой клинышком. Его длинный черный сюртук явно видел лучшие времена, а на носу поблескивали круглые очки в золотой оправе. Он тащил потертый кожаный саквояж, который прижимал к себе как любимое дитя.
— Борис Аристархович! — он картинно всплеснул руками. — Такая срочность! Такая спешка! Я бросил важнейшие дела…
— Шульман, — Борис прервал его монолог, — вы принесли?
— Принёс ли я? — он закатил глаза. — Нет, я пришёл просто поговорить о погоде! Конечно, принёс! Всё, что было, как вы и просили. — Он похлопал по саквояжу. — Только это будет стоить…
— Цену обсудим позже, — оборвал его Борис. — Софья! — позвал он внучку, которая, как оказалось, уже не спала и стояла в дверях.
Они прошли в кабинет, где располагалась уменьшенная копия академического артефакта определения силы — обязательный атрибут каждого уважающего себя дворянского дома.
— Сначала проверим её текущий уровень, — пробормотал Шульман. — Барышня, будьте любезны…
Софья нерешительно протянула руку к измерительному шару. Тот едва заметно засветился, а на циферблате высветилось число «тринадцать».
— Ой-вей, — Шульман покачал головой. — С таким показателем даже в дворники при академии не берут. Но! — он поднял палец. — У Шульмана есть решение. Правда, оно не совсем… — он замялся, — законное.
— Шульман! — прикрикнул Борис.
— Ну что я вам скажу, уважаемый Борис Аристархович, — Шульман поправил очки. — Те пилюли для подавления нестабильного ядра, которые я вам продавал… Они, конечно, помогали вашей душеньке хоть как-то жить среди людей. А что делать? При всём моём уважении, — он сочувственно взглянул на Софью, — даже безмагичных берут в жёны с куда большим энтузиазмом, чем нестабильных… Пусть даже и с таким прелестным личиком.
Он вдруг замер, заметив приоткрытую дверь:
— Ой, молодой человек! — окликнул он Семёна. — Будьте так любезны, закройте дверь. С той стороны! И проследите, чтобы никто тут не шастал. А то знаете, у стен бывают уши, а у Шульмана бывают секреты…
Дождавшись, когда дверь закроется, он понизил голос до шёпота:
— Есть у меня особые пилюли. Очень редкая вещица… — он огляделся по сторонам. — Внутри них души людей из иномирья. Такая пилюля нужна всего одна, принимают единовременно — и всё!
Он сделал эффектную паузу:
— И тогда магический потенциал взлетает до небес, а нестабильное ядро… — он щёлкнул пальцами, — становится стабильным, как швейцарские часы! Уже проверено, но без фамилий — Шульман своих клиентов не выдаёт, такой уж я человек…
Его лицо вдруг стало серьёзным:
— Но! Есть одно «но»… Такие вещи, они ведь не проходят просто так. Меняется личность, характер, психика… — он помедлил. — А бывает, что душа иномирца и вовсе захватывает тело! Полностью!
Он постучал пальцем по небольшому кейсу с массивным замком:
— А цена… сто тысяч рублей! И это я вам делаю такую цену только из уважения к вашей семье! — он развёл руками. — Ну что, уважаемый, брать будем?
Борис перевёл взгляд с внучки на кейс и обратно. Сто тысяч…
Для семьи это колоссальные деньги. Но разве деньги имеют значение, когда речь идёт о Софье? Тем более, что она и так нужна…
Бориса Аристарховича больше пугало другое — «душа иномирца может захватить тело».
— Дедушка, умоляю! — Софья вцепилась в рукав. — Я больше не могу так жить!
— Софья… — начал было Борис, но она перебила.
— Нет, выслушай! Я хочу в класс «А»! Хочу быть как все! Как Дима… — она всхлипнула. — Ты же знаешь, он никогда не посмотрит на нестабильную. Никогда! А я… я люблю его, дедушка! Больше жизни люблю! Я хочу Диму!
Старик смотрел в её заплаканное лицо и понимал — выбора нет. Ни у неё, ни у него.
— Таки по рукам! — радостно воскликнул Шульман, потирая ладони. — Я же говорил — когда речь идёт о счастье такой прекрасной девочки, разве может любящий дедушка колебаться?