– Да? — С сомнением посмотрела на него Осси, после чего опираясь на стену осторожно попробовала подняться.
Получилось.
Некоторое время она стояла, молча уставившись в пол, и шевеля пальцами босых ног, а потом повернулась к своему спутнику:
– Ташур!
– Да?
– А что-то я выше ростом стала?
– Да ну? — Хилависта еще глубже зарылся в мешок. — Не помнишь: тут, вроде сыр еще оставался?
– Да. И вообще как-то…
Хилависта ничего не ответил, только вздохнул где-то глубоко в рюкзаке. Тяжело-тяжело.
– Ташур!
– Ну чего еще?
– Ну-ка посмотри на меня!
– Что? — Хилависта вынырнул из мешка, уставился на девушку своими пронзительно-голубыми глазами, после чего снова скрылся в спасительных недрах рюкзака.
– Ташур! — Голос леди Кай приобрел неожиданную твердость, а гневная нотка, что проскочила в этом коротком слове свидетельствовала о том, что надвигающаяся буря вот-вот должна была разразиться. — Что ты сделал?
– Что-что… Как договаривались — ноги тебе заменил. Обе.
– Ноги? — Голос Осси стал очень тихим и вкрадчивым. — Заменил значит?
– Ну, да.
– А скажи-ка, дружок: чьи это ноги? Мои? А то, что-то я их не узнаю…
– Ну…
– Что «ну»?! — Заорала Осси. — Я тебя спрашиваю: мои или нет?
– Не совсем…
– Что значит не совсем?!
– Значит, что теперь они твои, а раньше были чужие.
– Что?! — У Осси аж дыхание перехватило. — Что ты сказал?
– Не твои, — выдавил из себя Ташур. — Даринины. Была такая танцовщица лет триста назад. Шикарная и очень известная. Непревзойденная, можно сказать.
Осси стояла, смотрела на него раскрыв рот и тупо хлопала глазами. Ни на что более осмысленное ее сейчас не хватало.
– А, что? — Подлюка Ташур оправился от смущения на удивление быстро и тут же сходу перешел в контратаку. — А ты как хотела, — у своей сомборы их забрать? Чтобы тебя потом когда-нибудь собственное отражение подкараулило и сожрало?
– Н-н-нет… Но ты же говорил…
– Говорил… Мало, что я говорил. Ты бы иначе не согласилась!
– Не согласилась, — тупо кивнула Осси. — Ни за что не согласилась.
– Ну, вот! А теперь все уже — носи, что дали… Благо не хуже твоих. А если честно, — так даже и получше… Подлинней и постройнее. Не ножки, а — мечта, — хилависта смачно причмокнул губами, всем свои видом показывая какая сладкая и совершенно несбыточная мечта леди Кай вот так задарма привалила. — По этим ногам знаешь сколько принцев в свое время иссохло?
– Сколько?
– Сколько-сколько… Много! И хватит уже истерить! Ей как лучше стараются, а она… — Ташур сокрушенно вздохнул. — Да и все равно, обратно уже не вернуть, так что привыкай к тому, что есть! — И он отвернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Осси вздохнула и начала привыкать.
Она прошлась по комнате (которая, к слову, с высоты ее нового роста показалась ей теперь совсем уже крошечной), присела раз-другой, даже подпрыгнула. Правда, чуть головой при этом об низкий потолок не шандарахнулась. Потом села, задрала ногу вверх и принялась долго и придирчиво ее осматривать.
Честно говоря, и вправду — не хуже было. Совсем даже не хуже, и хоть к ногам своим Осси за столько лет привыкла, но все же обновка ей явно пришлась. Если не к лицу, то уж к телу точно.
Свыкнувшись и смирившись Осси начала одеваться.
– Слушай, а ты это с самого начала так задумал?
– Что?
– Ну, что ноги не у моей взять, а у этой…
– У Дарины, — подсказал хилависта.
– Ну, да. У Дарины.
– С самого, — вздохнул хилависта. — как на тебя посмотрел, так и понял: всем ты хороша и, вроде, все у тебя хорошо, а вот ноги толстоваты… Да и подлиннее бы…
– Толстоваты? — взвилась Осси. — Ну знаешь! Между прочим, многие находили их весьма привлекательными.
– Не сомневаюсь, — хмыкнул Ташур. — Даже наверняка, что находили! — Он снова хмыкнул и ехидненько, так, улыбнулся. — Но ведь теперь-то лучше стало? Согласись!
– Лучше, — кивнула Осси. — Только все равно я к ним привыкнуть не могу.
– Ничего. Привыкнешь… Ты вот лучше, чем частями своими заморачиваться с другом бы нашим, — хилависта кивнул на скорчившийся в углу труп. — Поговорила. А то, что-то у него сомборы вдруг не оказалось. А это, между прочим, несколько, как бы сказать… — хилависта пошлепал губами. — Необычно. Не бывает так!.. А оно, вот, пожалуйста: есть! И очень это как-то, знаешь ли, странно и непонятно. А еще непонятно, что он там на кладбище делал, и как там вся эта каша заварилось.