Пошёл вдоль кромки обрыва, ещё раз осматривая воду.
— Не перелетишь. Думаешь самый хитрый. Кстати, ты тоже поверил, что я здесь впервые?
Ворон посмотрел на меня как делал раньше, глаза выпучил похлеще жаборыла в брачный сезон. — Э, нет. Может совсем чуть, при первой встрече.
Начало моста скрылось за спиной, и я остановился, всмотрелся внимательно вниз.
— Это должно быть где-то здесь. Мун, что видишь?
Ворон вытянул шею, будто хочет толстым клювом пронзить ткань тумана.
— Сразу и не поймёшь, — закрутил головой. — Да, точно. Причал.
Склон оказался намного круче, чем казалось сверху, я прижался всем телом и задержал дыхание. В пропасть полетели рыхлые комья, мелкие палки, камешки, а ноги, утопая в мокрой глине, упорно сползали ниже и ниже. Там плещется чëрная вода, лижет илистый берег. Я пробовал глядеть под ноги, чтобы понять что там, но их скрыло белое марево. На середине спуска ногу повело влево, кус земли сорвался и хлюпнул далеко внизу. Я вовремя схватил толстый корень, повис как Тарзан на лиане. Когда нервы пришли в норму, задыхаясь от напряжения, отпустил. Долго оставаться на месте нельзя.
— Вы скоро хозяин, — каркнуло внизу.
За маревом не разобрать, но и так понятно кто. Стиснул зубы и продолжил через силу переставлять ноги.
И как другие новички справляются? Наверное есть ещё пути. Может стоило не слушать рыцаря, рвануть через мост, а там разберёмся. В любом случае разрабы дали отличный стимул поскорее вступать в кланы. Само собой на то и расчёт.
За раздумьями упустил, как туман завис над головой непроглядной подушкой. Глянул вниз. Мунин сидит на большой сучковатой коряге, обглоданные водой ветки выглядят как окаменевшие щупальца древнего осьминога. Рядом заходит в воду небольшой дощатый причал. Бегом спустился, под стопами застучало дерево.
— Хм. В прошлый раз Харон был здесь, — сказал, переведя взгляд на ворона.
— Есть одно предположение…
— Погоди. Кажется припоминаю. В школе проходил историю древнего мира.
Открыл инвентарь и на ладони блеснул жёлтый кругляк. Положил на большой палец и прищёлкнул. Золотой звонко подлетел, грани блеснули и скрылись в воде.
— Вообще-то, я имел ввиду подождать, — заворочался Мунин и вспорхнул с коряги на плечо.
Вода успокоилась, а вечный туман на средине реки чуть подался вперёд. Облако порвалось, и из него показался вытянутый нос узкой лодки. Над ней качается как маятник весло, но паромщика пока не видно, ещё далеко.
— Вот видишь Мун. Знание — сила. Не зря Дарт историю в реале качал, видел каким перцем ходит. Кого хочет нагибает и выгибает.
— По знаниям это к моему брату, а я по мудрости спец.
— Ты говорил, он тоже глаз ищет, — сказал, оглядывая лодку. Заметил — пуста, хотя весло движется.
— Что будет, если первым найдёт Хугин? Тебя накажут?
— Нет, всё гораздо сложнее — потеряю предназначение, а это хуже. Игровые персонажи должны выполнять прописанные системой задачи. Пока мы сеем хлеб, стоим на воротах, продаём выпивку в БАРах, просим милостыню, или даже погибаем под мечами игроков — предназначение выполняется. Самое страшное, что понимаем, как тяжела наша жизнь, но иначе нельзя.
Лодка приблизилась настолько, что разглядел правящего. Гоблин изо всех сил вертит вдвое себя больше весло, тощие зелёные руки трясутся от усилий, как и щуплые ножки.
Причал вздрогнул, плеснуло водой, так что умылись грязные ступни.
— Пять золотых, — уныло сказал Зикс Хромоногий.
Я глянул на его ноги. Одна немного выгнута вбок, неудачный перелом в прошлом. Да и сам — кривой, но то скорее с рождения.
— А где Харон?
— Харон с другой стороны города, там больше мзда. Будете оплачивать, или как?
— Само собой, — полез в карман.
Горсть монет быстро скрылась в лапе, но мутно зелёное лицо с длинным горбатым носом и ушами до шеи всё так же смотрело безразлично, как на пустое место, или того хуже. Гоблин взвесил кошель на поясе и показал проходить.
Стараясь не упасть за борт, я осторожно сел на лавочку и залип на Зиксе. В повадках есть что-то знакомое, или показалось? Хромой с трудом толкнул веслом, и мы неспешно поплыли. Течение слегка раскачивало, по обе стороны мерно расходилась вода. Я по-прежнему пялился на жалкого паромщика, и с каждым гребком к его образу прирастали новые, сперва незаметные, детальки. На нём скорее старая пижама, чем одежда, как в детской сказке про одного волшебника. Когда изо всех сил толкает весло, сквозь дыры видно рёбра. Ест мало, если вообще. На зелёной коже болячки и рубцы болезней. Я припомнил недавнего студента из доставки, а ещё слова мудрейшего.