С тревожными чувствами Падерин завёл автомобиль и помчался прочь из дачного поселка. Где-то на полпути к городу он получил SMS-сообщение от мамы, которая просила срочно вернуться домой. Однако на очередную порцию звонков она так и не ответила. Всё это казалось более, чем странным. Родители раньше никогда так себя не вели. Да и что могло бы помешать им дозвониться вновь?
Обгоняя по встречке медлительные машины, Борис за полчаса добрался до дома, хотя при обычных обстоятельствах на это ушло бы не меньше часа. В окнах двухэтажного особняка горел свет. Во дворе мирно стояла «Окушка» домработницы, хотя на ночь прислуга никогда ещё не оставалась. Парень вбежал на крыльцо, невзирая на боль в лодыжке, и судорожно открыл дверь. Он так торопился, что не сразу заметил в гостиной бардак. Торшер валялся на полу с разбитыми лампами. Из стены у входа был выдран телефонный аппарат, по которому обычно связывались с вневедомственной охраной. У винтовой лестницы, ведущей наверх, валялись горшки из-под цветов с рассыпанной землей.
— Мам! — позвал парень, подумав, что, может, родители вдруг сильно поругались этим вечером.
Он прошёл к проёму в общую столовую, когда заметил на полу кровь. Её след уводил в зал, где играла какая-то странная церковная музыка. Поначалу Борис решил, что это телевизор. Но, едва войдя туда, он почувствовал дрожь в коленях. Перед диваном лежало тело отца в огромной луже крови. Брызги были повсюду — на тумбочке у входа, на бежевом ковре, на светлых обоях. Парень замер на пороге комнаты с раскрытым ртом. Впрочем, в следующий миг кто-то сильно толкнул его внутрь из коридора, и он упал прямиком в кровавую лужу.
— Добрый вечер, Борис Васильевич! — воскликнул знакомый голос слева, и к нему вышел рослый мужчина в чёрном спортивном костюме.
В руках у него сверкнул топор, который он тут же весьма ловко покрутил. Лицо незнакомца было небритым и весьма отталкивающим: низкопосаженный лоб, тонкие обветренные губы и необычные жёлтые глаза. Этот тип напоминал уголовника из советских фильмов за тем лишь исключением, что сейчас он стоял наяву перед ошарашенным парнем.
— А мы вот заждались, испереживались, — продолжил бандит, нацелив топор на ничего не понимающего Бориса. — Мамочка столько звонила, что аж устала!
Его ехидная улыбка сменилась озлобленной гримасой, и в следующую секунду Падерин получил сильный пинок в живот. Он опрокинулся на бок, не в силах даже дышать. Отцовская кровь, разлитая здесь повсюду, была уже холодной. Борис закашлял, корчась от дикой боли и беспомощно щупая место удара. Но ему не дали прийти в себя, пнув по ребрам и спине. В какой-то момент парень перестал считать количество атак, забыв, где он и кто он.
— Не слишком усердствуй, — раздался с конца зала другой голос, который тоже показался Падерину смутно знакомым. — Он нужен мне пока живым…
— И разговорчивым, — засмеялся третий голос, и в нос закрался едкий табачный дым.
Это были те самые головорезы из Елмонской церкви, которые убили два дня назад семью священника ради костяной флейты. Но как они узнали про Бориса??? Хотя от осознания этого факта ему было совсем не легче. Парень елозил в луже крови, ноя от боли. Его состояние не позволяло ему думать и строить догадки. Он понял только одно — что живым ему сегодня уже не выбраться.
— Мы тут маленько похозяйничали, — склонился к нему мужик с сигаретой и потным морщинистым лицом. — Но ты сам виноват, братиш. Надо отвечать сразу, когда звонит мамахен.
Он стряхнул пепел прямо избитому на глаза, чем развеселил третьего. Борис же не мог пошевелиться. Живот, бока и спина просто заливались огнем. Ног он вообще не чувствовал. Поэтому криминальные гости подняли его сами и, кинув на ближайший стул, принялись обматывать скотчем. Парню оставалось лишь смотреть на тело убитого отца в полном ошеломлении.
— Ну-с? — повернул его лицом к себе курящий мужик и смахнул со своего лба испарину. — Понимаем, чего нам нужно?
Падерин пересилил боль и кивнул.
— Во-о-от, молорик! — обрадовался курильщик и небрежно похлопал пленника по окровавленной щеке.
— Но у меня её нет, — прохрипел парень сквозь зубы, и по его подбородку потекла кровавая слюна.
— Ну естественно! — вновь заулыбался бандит, внимательно осмотрел свою зажжённую сигарету и поднес её к правому глазу Бориса. — Ты взрослый юноша и должен понимать, что нам, собственно, фиолетово, кого грохнуть. Но вот как мы это сделаем — быстро или очень медленно — зависит только от тебя… Кивни, если услышал меня.
Студент рефлекторно качнул головой.
— Умничка, — все тем же бархатным голосом говорил мужик с сигаретой, готовый вот-вот прожечь ею роговицу глаза. — Давай без пустой траты времени, ты нам бирюльку, мы тебе избавление от боли.
— У меня её украли, — прошептал Борис, хотя даже он не поверил бы такой фразе.
В следующий миг зал охватил истошный крик парня. Курильщик воплотил своё намерение без лишних прелюдий. Вот только с улицы это вряд ли кто мог услышать — истошная церковная музыка напрочь заглушала всё, что вырывалось из губ раненного Падерина.
— Зря вот ты начал с глаз, — подметил бандит с топором. — Он же не увидит теперь, как я вставлю бутылку в толстую жопу его мамочки!..
— Не переживай, — усмехнулся мучитель, достав из пачки новую сигарету, — один глазик он теперь точно не закроет.
Третий головорез не переставал пискляво хихикать, изредка пиная диван — то ли от удовольствия, то ли для убедительности. На какое-то мгновение Борис потерял сознание, но его быстро привели в чувства, сунув под нос флакон с нашатырем.
— Ну как ты, братиш? — поинтересовался курильщик, смахивая с его лица слизь, которая обильно вытекала из обожжённого глаза.
В ответ удалось промычать что-то невнятное, отчего все трое разом расхохотались.
— До утра ещё несколько часов, — заключил курильщик, успокоившись от смеха. — А у нас столько идей, как можно использовать твоё юное тело.
— Давайте разденем его! — прокричал мужик с топором. — Думаю, задница у него должна быть крепкой…
Так и поступили. С Бориса сорвали водолазку, стащили кроссовки и джинсы прямо вместе с трусами. Не помешал даже скотч, которым он был привязан к стулу. Буквально через минуту парень лежал обнаженным перед этими извращенцами.
— Борис Васильевич, — обратился к нему бандит с топором, — Вас не напрягает наше музыкальное сопровождение?
Церковный хор тем временем истошно заливался очередной тягучей песней из мощных колонок стереосистемы. Неужели соседи не проснуться от такого шума? Хотя, если подумать, дом справа был ещё выставлен на продажу, а слева жила подслеповатая бабушка, да и то по выходным. Так что узнать о происходящем в коттедже Падериных сейчас никто не мог.
— Я это называю литургией боли, — признался курильщик, вновь склонившись над голым пленником. — Знаешь, обычно, где-то минут через двадцать с начала допроса многие уже говорят правду. Уверен, ты такой же среднестатистический пацан.
Если Борис и хотел забыться в очередном обмороке, то потушенная об его лопатку сигарета опять напомнила, как уязвимо человеческое тело.
— В сущности, ведь ты умираешь ради какой-то церковной финтифлюшки, — продолжал сквозь звон в ушах вещать бандит с потным лицом, так что Падерин воспринимал его уже в качестве галлюцинации. — Я, честно, рад, что в России есть столь героически стойкие юноши. Мне отрадно за подрастающее поколение, которому только придётся разгребать кучи говна. Но подумай, Бориска, разве стоит всего этого какая-то там кость из сбережений пригородного попа?..
Следующие полчаса сознание возвращалось к несчастному парню лишь на время болевого приступа. Об него прижигали сигареты, ломали пальцы на руках и ногах, пинали по ребрам, нажимали на продырявленный глаз. Когда же налётчики поняли, что их приёмы не приносят желаемый эффект, они принялись за более изощрённые вещи.