— Успокойся. Ты еще жива. Твоя вера сильна, сестра. Посмотри, — она ткнула на чистый снег вокруг церкви на расстоянии пяти шагов. Именно столько сумела защитить своей верой женщина. — Хватит рыдать. Слезами делу не поможешь. Возвращайся в церковь, мне нужна святая вода и свечи. Много свеч. А еще ответь, видела ли ты, куда попрятались твари?
Сестра Марфа смотрела на некромантку красными от слез и бессонной ночи глазами. Мужчины стояли рядом, по бокам от девушки. Тоже смотрели выжидающе на монашку, то и дело, поглядывая по сторонам и на небо. Солнце неумолимо ползло к горизонту, словно спеша. И сейчас, когда опасность была под боком, казалось, что время только ускорило свой бег.
— Я точно не знаю…
— Вспоминай, — спокойно, но настойчиво произнесла Имельда, по-прежнему удерживая монахиню за плечи. Мару знал, что это значит для девушки… И вместе с тем, как воспоминая о действиях мертвецов этой ночью вливались бессвязным потоком в голову девушки, монахиня произнесла:
— Кажется, разбрелись по домам…
Этого хватило. Имельда поднялась, отпустив и оставив сестру Марфу на крыльце церквушки. Ей помог подняться Турцел. И даже его — мужскую — руку она приняла куда как радушнее, чем прикосновение некромантки.
— Ясно, — пробормотала Имельда, оглядывая темные тихие дома, — По подвалам попрятались, твари. Надо… — она что-то забормотала себе под нос, размышляя, оглядываясь, высматривая нужные ей детали. — Итак, мне нужны свечи. Вурдалаков необходимо задержать здесь, чтобы не разбрелись. Перебить всех в подвалах, пока они спят, не успею, — она обернулась, кинув фразу в почти приказном тоне, и тут же пошла куда-то только ей ведомую сторону.
— Бог в помощь. Я участвовать в вашем колдовстве не собираюсь, — монахиня стояла, сомкнув руки у живота в крепкий замок, уперто поджав губы и прямо держа осанку. Имельда на нее удивленно обернулась. Ее всегда поражало эта глупое стремление людей к собственному умерщвлению, когда свое очевидное спасение они с уверенностью утопающего топили вместе с собой.
— Бог велел, чтоб вы мне помогли, — девушка, сомкнув брови на носу, все же развернулась и пошла туда, куда изначально собиралась. Времени оставалось все меньше. Монахиня, возмущенно поиграв губами и подбородком, так ничего и не сказала, направившись в церковь. Турцел растерянно стоял на крыльце, смотря то на монашку, то на некромантку.
— А что делать нам?
У них было мало времени. В конце концов, сестра Марфа под натиском страха перед смертью, приготовила все, что просила девушка. И всеми их совокупными силами, они создали защитную оборону, ту самую, которую стремился создать умерший некромант — «обратную печать». Только размером со всю деревню. Это было непросто. Им пришлось делать ее почти наобум, в вечерних сумерках, постоянно оглядываясь. Уверенно себя вела лишь Имельда. В ее движениях и действиях чувствовался опыт отработанных лет, руки не тряслись, глаза не бегали. Что нельзя было сказать о Турцеле и сестре Марфе. Мару справлялся лучше их, но тоже нервничал. Имельда видела это по нахмуренному лбу, по цепкому взгляду, которым он постоянно окидывал все дома и окружающее их пространство. И ещё по тому, как сжимал рукоять меча, что принадлежал погибшему некроманту: с излишней силой, словно готовый выхватить клинок из ножен в любой миг.
Девушка узнала от сестры Марфы, что в деревне обитало около пяти десятков людей, не больше. В последнее время на их земли пришли темные времена, и многие дети стали гибнуть или пропадать вообще без следа. При мирных условиях, деревня из пятидесяти человек казалась сущей ерундой, не стоящей внимания городских жителей. Но если посмотреть на это количество, зная, что это не люди, а монстры, становилось ясно, что ночь они могут и не пережить.
Перебарывая свой страх, который то и дело заставлял цепенеть, когда воображение рисовало в любой тени сутулого вурдалака, они упорно расставляли церковные свечи вокруг деревни, лазая по снегу среди безучастных деревьев и кустарника. На вопрос к Имельде, а надо ли их зажигать, девушка лишь отмахивалась и говорила, что это не требуется. Они ничего не чертили, это было слишком долго, не успели бы. Провели только лучи от пяти свечей внутрь их импровизированного круга. И там, где они пересекались, сейчас, на карачках стояла девушка, исписывая уменьшенную копию обратной печати десятками рун на стылой земле, очищенной от грязного снега.
Как только она закончила чертить на этом пятачке последнюю руну, те вспыхнули на мгновение, передавая волну импульса и яркого пучка света по пяти лучам к свечкам, что одиноко торчали в снегу. И как только импульс дошёл до свечей, те сами по себе вспыхнули горячими огоньками звёзд посреди лесного мрака. И уже от тех пяти свечей, по кругу, зажглись все остальные.