— Зато милорд видит. Нам нечего терять, брат Карлюза, а это великое преимущество, поверь мне. Терять нечего, а добыть можем все, нужно только немного постараться. И хотя я рассчитывал на другой прием и другие условия, мне все это начинает нравиться!
И, подхватив ошеломленного Карлюзу могучей рукой, Такангор устремился к широко разрекламированному бару «Расторопные телеги», дабы там за кувшином чего-нибудь прохладительного, а возможно, и горячительного составить свой собственный гениальный план боевых действий.
Когда терять нечего, можно рискнуть всем.
Глава 8
— Граф, граф… граа-аф, — томно протянул король. Где же вы, милейший?
Юлейн был несколько раздражен. Когда он хочет пожить по-человечески и хотя бы на пару часов забыть о том, что правит огромным государством, никто не учитывает потребности своего монарха: топчутся буквально по голове, тычут под нос отвратительные отчеты, из которых следует, что казна пуста, как желудок постящегося монаха, и бессовестно пугают последствиями жуткого безденежья. Но когда король готов работать, готов не щадить себя ради блага народа и отечества — что мы наблюдаем? Мы наблюдаем полное отсутствие придворных на боевом посту. Никого нет. Никогошеньки. Безобразие.
— Граф! Кто-нибудь! — воззвал Юлейн немного громче.
Нет, это первый и последний раз в своей жизни он дал уговорить себя на такую авантюру. Походная жизнь не для него. В шатре сквозит со всех сторон, слуг не дозовешься, еда отвратительная, газеты вчерашние, а когда дует северный ветер, то со стороны лагеря доносится такое крепкое амбре, что приличному человеку впору бежать отсюда куда глаза глядят. И граф вот еще куда-то запропастился.
В шатер заглянуло лицо, а вернее, шлем с ярко-алым плюмажем — это встревоженный охранник решил уточнить, отчего так надрывается его повелитель.
— Пшел вон! — раздраженно рявкнул король и продолжил стенать: — Граф? Граф, где же вы? Откликнется кто-нибудь на зов своего государя?
— Звали, ваше величество? — пробасил чей-то голос.
— А, это вы, Фафут, — обрадовался король. — Хоть одно знакомое лицо. Поверите ли, чувствую себя как странник в пустыне.
— Верю, ваше величество, — вздохнул главный бурмасингер. — Ибо испытываю приблизительно то же самое, с вашего позволения.
— Бурмасингеры — такие же люди, — демократично заметил король. — Ничто человеческое им не чуждо.
— Золотые слова, ваше величество.
— Фафут, я ужасно зол, — поведал король мелодраматическим шепотом. — Меня вытащили из дворца, притащили в какие-то вспаханные поля и заставляют сидеть тут вот уж третьи сутки. Вы не можете мне объяснить, отчего мы не наступаем?
— Объяснить несложно, — пожал плечами бурмасингер. — Мы, ваше величество, дожидаемся новолуния, дабы простой люд не так сильно боялся Зелга да Кассар и уверовал в возможность победы. Позволю напомнить моему королю, что до новой луны силы тьмы особенно могущественны.
— Но ведь Зелг не владеет темными умениями?
— Солдаты и ополчение этого не знают, ваше величество.
— Ах да! Снова забыл.
— Немудрено, ваше величество.
— Вы, Фафут, тоже не выглядите бодрым и уверенным.
— Поясницу протянуло в проклятом шатре… Простите, ваше величество, все никак не освоюсь с этикетом.
— Прощаю, — махнул рукой Юлейн. — Сильно протянуло?
— И волнуюсь ужасно, — невпопад ответил бурмасингер. — Больно сложную композицию затеял господин граф, хоть и негоже мне критиковать его план, да еще и за глаза.
— А как критиковать в глаза, когда его совершенно невозможно отыскать? — резонно вопросил король. — Я тут надрываюсь битых два часа, как глухарь на току. Не нравится мне эта затея и походная жизнь тоже не нравится. Я даже подумал: Юлейн Миротворец или там Юлейн Великодушный — это тоже неплохие имена для грядущей истории. Незачем упираться только в Победоносного.
Фафут почтительно поклонился. О чем толковал возлюбленный король, ему было невдомек, да он и не особо хотел вникать. Его больше беспокоило другое.
— Я вот, ваше величество , тоже господина да Унара разыскиваю , дабы спросить…
— Спрашивайте, друг мой, — сказал граф, грациозным движением откидывая полог шатра. — Доброе утро, ваше величество. Позволите с докладом?
— Позволю, — отвечал король, отметивший про себя, что на природе, в этих жутких варварских условиях начавшейся войны, да Унара стал гораздо менее почтителен и воспринимает этикет как некую досадную условность. Так и до дворцового переворота недалеко.
Не вмешивайся в свои дела, если поручил их заместителю.
Юлейну с каждой минутой все меньше нравилась затея с нападением на кузена-некроманта. Что-то неправильное было в сложившейся ситуации, но он, увы, не мог объяснить, что именно. Впрочем, мысль, как оказалось, витала в воздухе: ему на выручку пришел главный бурмасингер. Испросив позволения у короля, он робко подступил к начальнику Тайной Службы.
— Ваше сиятельство, я вот чего никак в толк не возьму. Если Зелг да Кассар действительно не некромант, то отчего он не выслал в наш лагерь посольство с предложениями перемирия или условиями сдачи? Он что, собирается защищать Кассарию? Но кем? Не селян же своих поставит на стены — они ведь и оружия в руках в жизни не держали. На что он рассчитывает?
— А верно, — оживился король. — На что? Я как-то не подумал.
— Вероятно, собирает ополчение из преданных ему слуг, — вяло откликнулся граф. — Прошу заметить, что тем он оказывает огромную услугу вашему величеству: подтверждает легенду, которая сложилась вокруг его имени, и делает наш поход обоснованным и оправданным. А освободительные войны всегда овеяны славой. Ваше величество войдет в историю…
— Да ну ее, вашу историю! — внезапно взорвался король. — У меня на душе совершенно неспокойно. И я абсолютно согласен с нашим добрым Фафутом.
— Правота вашего величества всегда неоспорима, — поклонился граф. — Однако на сей раз мой король чересчур близко к сердцу принимает недобрые предчувствия и грустные мысли, без коих, увы, невозможно обойтись на войне. Мой король скорбит о тех, кому суждено пасть в грядущем бою, — это естественно и заслуживает глубокого уважения. Сочувствие к подданным пристало монарху. Однако сии чувства не должны мешать вам как полководцу готовиться к атаке на замок.