— Ну, во-первых, никто тут не умирает, — пояснила Ника. — И всё это благодаря мне. А во-вторых, — она громко вздохнула и плюхнулась спиной на кровать. — Добро пожаловать в мой топ-3 пранков, вышедших из-под контроля.
Сомния встала с пола и посмотрела на Нику сверху вниз, склонив голову набок:
— Передашь от меня привет Паше?
— Сама сходи да передай.
— У тебя рука тяжелее.
Я начинал снова терять терпение:
— То есть нормальных объяснений я не дождусь?
Ника вскинула руки к потолку:
— А чего ты от меня хочешь-то, Господь Всемогущий? Чтобы я тебе лекцию устроила тут трёхчасовую? С презентацией, графиками и прочей мишурой? Или экскурсию устроила по районному отделению Инквизиции?
— Для начала могла бы объяснить, кто ты вообще такая. Или почему нам с тобой дали это задание. А по дороге — почему твоя чеканутая сестра хотела всерьёз убить меня. Только сначала…
Я сел на пол и опёрся спиной о шкаф с одеждой.
— Утомился? — спросила Сомния.
— Его на вызов уносит. Ты ослепла?
— У меня не так.
— Это индивидуальный процесс.
Сомния подошла ко мне и, взяв меня за плечи, сказала, глядя в глаза:
— Кто бы там ни был, призови меня. Нам надо —
— Это не по правилам, — отрезала Ника. — И что ты хочешь от меня скрыть?
Я их не слушал. Если они не пытаются ничего объяснить, то с чего бы мне пытаться что-то понять?
С моего перерождения прошло уже больше недели, и за это время я успел привыкнуть к вызовам в самый неподходящий момент. Последние несколько дней я уходил почти всегда одинаково: больше не было ни немых фильмов, ни шепчущих духов — только нарастающее чувство тяжести, будто сама гравитация хотела унести меня под землю.
Что же касается всей этой романтической комедии... Ложь, как я и ожидал.
Глава 4. Система штрафов
Лимб. В христианстве он — что-то вроде прихожей загробного мира, так? Не Рай и не Ад. Значит ли это, что пока что меня самого не пустили дальше порога?
Впрочем, глупо гадать. Я совсем ничего не знаю об этом месте. За прошедшие девять дней я так и не смог выявить определённых закономерностей его работы. Всегда разный, всегда готовый преподнести очередной сюрприз. Нет абсолютно никакой возможности подготовиться к появлению здесь.
Ну, я хотя бы научился не смешивать реальный мир с потусторонним. Для начала неплохо, да? Ладно, и что ждёт меня на этот раз?
Я ощутил себя огромным комком пустоты. Такое случалось впервые. Ни тела, ни разума, ни собственной воли… Лишь чувства — и те не мои.
Меня пронзил ветер. Холодный, пробирающий до костей воздух пытался мне что-то сказать, но я не мог понять его свиста. Порыв за порывом он тщился дозваться меня, становясь то слабей, то сильнее — но все было тщетно. Его свист вызывал лишь боль и омерзение. В какой-то момент у меня заложило уши — и я почувствовал, что спасён. Я больше не слышал ветра.
Облегчение, нахлынувшее в первые секунды, сменилось беспокойством: я оглох? И смею этому радоваться? Впрочем, почему бы и нет? Расслабиться, когда на тебя перестали давить — это в порядке вещей. И это заслуженно.
На смену ветру пришёл свет, яркий и тёплый. Я словно глядел на ясное безоблачное небо посреди весеннего дня. Это доставляло практически эйфорию. Свет становился всё ближе, и я готовился окунуться в него всем своим естеством, но когда мы с ним пересеклись, я вдруг обнаружил, что нахожусь во всё той же пустоте. Оглянувшись назад, я понадеялся увидеть тот свет вновь — но его там не было. Его будто и не существовало никогда.
Однако я знал, что свет не был ложью. У меня осталась память о нём, и я не мог избавиться от неё. Хотел — но не мог. Я слишком ею дорожил. Слишком хотел увидеть свет вновь.
Терзая память, я пытался пробудить былые воспоминания. Прошла целая вечность, пока я не понял, что все мои попытки вспомнить свет бессмысленны. Память, сколько ни старайся, не будет отражать действительность, словно зеркало. Особенно когда не имеешь возможности сравнить.
Целая вечность… Да, осознание пришло слишком поздно. Памяти давно и след простыл. Она выветрилась, ведь я стал для неё ненавистным ветром. Собственная глухота не дала мне понять, во что я превращаю себя. Я остался один на один с пустотой, окружавшей меня изначально.
А может, и не было на самом деле никакого света?.. А даже если и был, то почему вдруг пропал? Очевидно, свет — лишь для достойных.
Не для меня.
Видение кончилось так же резко, как и началось. От резкости перехода у меня перехватило дыхание, и я оперся на стену, чтобы перевести дух. Моё сознание вновь обрело тело, и тело это находилось посреди двухкомнатной квартиры, обставленной под старину.