— Макс, вы не могли бы подать мне чеснок. Он лежит, там, — она указала на шкафчик.
— Без проблем, — спокойно ответил я.
Я поднялся, подойдя к шкафчику открыл дверцу и достал чеснок. Когда я отдавал его, она внимательно наблюдала за моей реакцией. «Точно, догадывается кто я такой, и пытается проверить свои предположения». Откуда ей знать, что к чесноку мы не испытываем отвращения или страха. Просто, нам не нравится запах, и чеснок портит вкус крови, меняет её химический состав, поэтому мы не пьём такую кровь. У тех людей, которые верили в наше существование, уже сложить определённые стереотипы насчёт нас. И судя по всему, если она и не верила в то, что мы есть, она про нас читала. Я решил дать ей время на размышление и, отвернувшись к окну, стал смотреть на долину. Дождь уже закончился, и тучи начало растягивать. Завтрашний день обещал быть солнечным.
— Макс, может расскажете о себе? — заинтересованно взглянув на меня, сказала она.
— Что именно вы хотите знать, — я внутренне напрягся.
— Много чего, — она опять усмехнулась. — Но начать, пожалуй, стоит с того, как и почему вы оказались в нашей глуши. А? — она опять вопросительно подняла брови вверх.
Всю правду я не мог ей сказать. Всё дело было в том, что Николас переживал сейчас внутренний кризис. Такое с нами, вампирами, случается. Долгая жизнь накладывается свои отпечатки, на наш характер. Николас стал слишком раздражителен, впадал в ярость по любому поводу. И мы решили уехать на время, туда, где не было других вампиров и люди встречались редко.
— Мне и моим родственникам захотелось, как и вам, отдохнуть от шума и суеты города, — уклончиво ответил я.
— Родственникам? Я думала, они ваши друзья. Вы не похожи между собой, — удивлённо сказала Лана.
— Анна моя племянница, и если внимательно присмотреться, можно увидите сходство между нами, а Николас её муж.
На самом деле Анна была праправнучка моего родного брата, а я был её двоюродный прапрадедушка. Даже когда я стал вампиром и присоединился к нашему клану, я продолжал следить за своей семьёй. Однажды узнав, что Анна умирает, и врачи бессильны, я получил разрешение на её перерождение. Это было сто восемьдесят четыре года назад. А семьдесят три года назад, Анна встретила Николаса и полюбила его. Он тоже стал одним из нас.
— Как долго вы планируете пробыть здесь? — с любопытством спросила она.
— Я уже отвечал на этот вопрос, там, в долине, — я кивнул головой в сторону окна. — Это не мне решать.
— А кому? — она отвлеклась от плиты и внимательно следила за мной.
Ничего не ответив, я выразительно посмотрел на неё. В ответ она прищурила глаза, и простояв так секунд десять, опять вернулась к приготовлению пищи.
— А откуда вы? — голос был спокойным.
— Я гражданин Швейцарии.
— Швейцарии? — она в изумлении уставилась на меня. — Что же вы делаете здесь в Карпатах? Чем вас Альпы не устраивают? Мне кажется там больше комфорта для отдыха.
— Больше, но нам хотелось чего-то экзотичного. А у вас тут красивый пейзажи и неповторимый местный колорит. Однажды мы уже сюда приезжали, и нам понравилось. Решили приехать ещё раз, — пояснил я.
А ещё нам нравилось, что здесь мало людей, и мы далеко от нашего кланового замка. Здесь нас никто не беспокоил.
— Для гражданина Швейцарии, вы очень хорошо говорите на русском языке. Без акцента, — заметила она.
— Я говорю на многих языках, — стараясь не вдаваться в подробности, ответил я.
— А чем вы занимаетесь?
— У нас семейный бизнес, — я опять постарался уклониться от прямого ответа.
— Семейный? У вас большая семья? — а потом сама же попыталась ответить — А, ведь есть ещё и отец Анны.
— Нет, отец Анны умер. Но семья у нас большая.
— Мне жаль, что Анна лишилась своего отца. Он, наверное, был намного старше вас, — печально сказала Лана.
— Нет, всего на три года, — не подумав, ответил я.
— Во сколько же тогда у него родилась Анна? Ведь у вас с ней разница лет десять-двенадцать? — она опять внимательно посмотрела на меня.
Опять попался. Мой брат действительно был старше меня на три года. Но он был прапрадедушкой Анны, а не отец. И разница в возрасте между мной и Анной составляла сто семьдесят пять лет. Надо срочно выкручиваться, и в дальнейшем следить за своими словами. Лана сразу видит все неувязки в рассказе. Сообразительная, даже чересчур.
— Грехи молодости, — беззаботно сказал я.
Простите меня, мои родственники. У нас в семье всё было как раз наоборот. Все мужчины моей семьи женились не раньше тридцати пяти лет, и соответственно дети у них рождались тоже поздно. Но её этот ответ удовлетворил, и она понимающе кивнула. От дальнейших расспросов меня спасло, то, что она начала накрывать на стол. Обедать с ними, я конечно же, не собирался. Я уже придумал причину для отказа. Я поднялся из-за стола и сказал: