— Вы знакомы? — спросила она с нескрываемым отчаянием в голосе.
— Пенн Бекли, брат Фэрил, — небрежно представился тот.
Уильямсон и Рафферти немедленно перевели поток воспоминаний в новое русло, повторив от первого до последнего слова все, что до этого говорили Лэйни.
Внимательно их выслушав, Пенн повернулся к Лэйни.
— Тим, по-моему, тренируется играть в баскетбол вслепую. Снаружи совсем темно.
— Я пыталась позвать его на обед, но не знала волшебного слова, и ничего не получилось. К тому же он отказывается идти завтра в школу.
«А я ведь понятия не имею, как с ним разговаривать, и эти типы не собираются уходить, и на столе лежит незаконченная юбка Райли, не говоря уже о с набросках, до которых еще надо доползти через этот бесконечный вечер!»
Она не сказала ничего из этого, но Пенн, казалось, прочитал ее мысли.
— У моего племянника сейчас трудный период, — обратился он к посетителям, сочувственно улыбаясь. — Уверен, вы это понимаете. Может быть, если мы втроем выйдем и поиграем с ним полчасика, это поможет делу…
— Ну конечно! — хором ответили Уильямсон и Рафферти, снимая пальто.
Лэйни заторопилась в кухню, а из гостиной вскоре снова послышались звуки «Красавицы и чудовища». Не прошло и десяти минут, как со стола было убрано, а тарелки вымыты. Настало время заняться балетной пачкой. В памяти Лэйни всплыла картина из детства: миссис Клоски с отвращением вертит в руках то, что только человек с фантазией мог бы назвать расклешенной юбкой, и ставит Лэйни первую и последнюю в жизни единицу.
Чтобы хоть на пару минут оттянуть неизбежное, она выглянула на задний двор. Уму непостижимо! За домом горел свет, и мальчик, который едва выдавил из себя десять слов за целую неделю, с хитрой улыбкой обводил мяч вокруг Тома Уильямсона. Вот он перебросил мяч Пенну, который ловко послал его прямо в корзину. Тим подпрыгнул, показывая дяде большой палец и улыбаясь во весь рот.
Лэйни тихо возблагодарила Бога за это чудо, надеясь только, что оно продлится достаточно долго, чтобы мальчик сумел продержаться весь первый школьный день.
У нее настолько отлегло от сердца, что даже давно забытая наука шитья на старенькой швейной машине сама собой всплыла в памяти. К десяти часам вечера юбка была готова. Примерив ее на Райли и убедившись, что все в порядке, Лэйни уложила девочку и постояла в дверях, любуясь воланами белого тюля. Теперь на очереди была Пэтси-Пони.
В кухне она обнаружила всех четверых игроков, занятых оживленной беседой. Судя по количеству пустых пивных бутылок на столе, мужчины были уже хорошо подогреты. Тим пил через соломинку имбирный эль.
— «Никсы» неплохо выглядели в местном чемпионате, — оживленно говорил он, — но не думаю, что они потянули бы мировой. Орландо, конечно, сильный игрок…
— Ты что-нибудь ел? — осторожно спросила Лэйни, надеясь, что этим не ввергнет мальчика в очередной период молчания.
— Ел, ел! — весело откликнулся Тим. — Дядя Пенн сделал мне сандвич.
— Тогда я пойду? У меня еще масса работы. Ничего, если я не буду поддерживать компанию?
Мальчик пожал плечами, явно равнодушный к тому, уйдет она или останется. Пенн кивнул.
— Тебе завтра рано вставать, — добавила Лэйни.
— Все будет в порядке. Тим и я заключили соглашение: после двух банок содовой он сразу ложится, верно, приятель? — Пенн наклонился и взлохматил мальчику волосы, а тот в ответ энергично закивал.
«Надеюсь, он не уедет как можно дольше», — подумала Лэйни с благодарностью, поднимаясь в комнату для гостей, где ее ждала Пэтси-Пони. Но когда далеко за полночь она спустилась на разведку, все ее благодушие испарилось в один миг. Пенн сидел в гостиной, продолжая пить, но теперь вместо «Будвайзера» на ковре перед ним стояло шотландское виски и литровая бутыль содовой.
— По-моему, тебе пора отправляться к себе! — раздраженно заметила Лэйни.
Пенн никак не отреагировал на ее слова. Казалось, он вообще не сознает, что рядом кто-то есть. Он сидел, ссутулясь и уставив глаза в пол, и только движение руки, подносящей ко рту высокий стакан, говорило о том, что он не спит. Теперь в нем не было и следа шарма, который он ранее изливал на своих собеседников. Пенн выглядел безразличным ко всему, почти безжизненным.
Передернувшись от отвращения, Лэйни выключила верхний свет и ушла, оставив его сидеть в темноте, подобно угрюмой статуе, упавшей с пьедестала.