Выискивая взглядом Сариту среди наполнявшей бар толпы, Пенн от души радовался, что опоздал не так сильно, как иногда случалось. Разговор предстоял нелегкий, и было бы некстати рассердить Сариту еще до его начала.
Его взгляд встретился со взглядом привлекательной брюнетки, сидевшей у стойки. Она поощрительно улыбнулась.
— Пенн, дорогой!
Голос раздался из глубины бара — оттуда, где были расставлены вдоль стены крохотные столики. Сарита сидела за одним из них, закинув длинные ноги одну на другую. Алое шелковое платье было до того коротким, что больше напоминало рубашку. Приблизившись, Пенн наклонился поцеловать ее, вдохнув пряный запах духов и с удовольствием коснувшись длинных иссиня-черных волос. Экзотическая красота Сариты всегда напоминала ему дремлющую пантеру.
— Сегодня ты опоздал на тридцать пять минут.
— Знаю, но мне пришлось ответить на телефонный звонок, — Пенн сделал виноватое лицо и устроился рядом, перекинув куртку через спинку стула. — Звонили из Нью-Йорка.
— Ты неисправим, — вздохнула Сарита.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросил подошедший официант.
— Мне только содовой и побольше льда, — ответил Пенн и махнул рукой на пустой стакан Сариты. — Хочешь повторить?
— Пожалуй, нет.
Официант отошел. Сарита огляделась, кивнула каким-то знакомым и с улыбкой повернулась к Пенну.
— Когда твою машину приведут в божеский вид?
— Лучше не спрашивай. Это работа не для слабонервных.
— Тогда давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Сегодня я познакомилась с будущей знаменитостью.
— Да ну? И кто же сей неограненный алмаз?
Пока Сарита описывала свою очередную находку, он делал вид, что с интересом слушает, но ухитрился почти все пропустить мимо ушей. В два глотка опустошив стакан содовой, он заказал еще, готовясь к началу разговора. Не было никакого смысла откладывать неизбежное.
— Ты не слушаешь, Пенн, — наконец заметила Сарита.
— У меня важная новость.
Он взял обе ее руки и легонько сжал, подыскивая слова.
— Мне что-то не нравится твой тон, Пенн. Похоже, новость не из лучших.
— Не из лучших для нас с тобой, так будет вернее. Я возвращаюсь в Америку. Мне предложили хорошую работу.
— Что ж, понятно, — нахмурилась Сарита.
— Я тебе рассказывал о смерти сестры. Думаю, мне лучше обосноваться поближе к детям.
— Ах, вот как, — откликнулась она с вежливым безразличием.
Пенн подождал, но никаких вопросов не последовало. Он надеялся, что ей будет интересно узнать подробности. Он вдруг вспомнил, что Сарита хотя и посочувствовала ему по поводу смерти Фэрил, но тоже без особых эмоций.
— И когда же ты уезжаешь?
— Как только разберусь с прежней работой.
— Не сочти меня эгоисткой, — сказала Сарита, отнимая руку, — но значит ли это, что тебя уже не будет в Лондоне двадцатого, в день бенефиса? Если помнишь, ты обещал сопровождать меня.
— Я должен как можно скорее увидеть детей.
— Чего ради? — озадаченно спросила Сарита. — Кто-то ведь присматривает за ними, разве не так? Их не бросят на произвол судьбы до твоего приезда. Чуть больше времени, чуть меньше — какая разница?
— Да, за ними присматривают.
Пенн вспомнил Лэйни: как она движется по дому, как сидит на диване в гостиной, как готовит, стоя в кухне у плиты. Он вынужден был признать, что дети любят ее.
И тогда, непрошеное и неожиданное, пришло воспоминание о той ночи, которую они провели вместе: о том, какой нежной и пылкой была Лэйни, и о том, как она откликалась на его движения. Вспомнилось ощущение ее кожи, запах волос и тихие звуки удовольствия, которые она издавала.
Он и не думал оказаться с ней в постели. Виновато было не столько вино, сколько испытание, через которое они оба прошли. Это был один из тех романов на одну ночь, которые случаются, если мужчина и женщина подолгу напряженно работают наедине. Что-то вроде расслабляющей терапии, и этому не стоит придавать значения. Он знал Лэйни Вульф тысячу лет, никогда ее не хотел и не собирался что-либо менять. Особенно теперь.
— Так что ты решил? — спросила Сарита, прерывая его раздумья.
— Прости, но я не могу задержаться. Я должен ехать, и как можно скорее.
— Тогда тебе нужно срочно заняться укладкой чемоданов, — насмешливо сказала Сарита, приподнялась и поцеловала его в щеку. — Удачи, дорогой!