Пенн повернулся к Лэйни:
— Я знаю об этом еще и по рассказам Фэрил, которая говорила, что это был один из лучших дней в ее жизни. Она не могла объяснить, почему, но все в этот день было прекрасным, совершенным.
— Она не рассказывала мне об этом.
— Вот и первое воспоминание, причем сразу и про маму, и про папу. — Пенн подмигнул Райли и принялся за торт.
— Папа много чего делал для мамы! — вдруг сказал Тим с пылом, который удивил и Пенна, и Лэйни. — Он был к ней очень добр, потому что любил ее. Любил, понятно вам?
— Конечно, любил, — поспешила согласиться Лэйни. — Никто и не говорил, что это был один-единственный раз, когда он был к ней добр. Пенн имел в виду, что тот Мамин День был особенный.
— А я помню день, когда мама разрешила мне не ходить в школу. Мы с ней тогда устроили пикник — только я и она, больше никого. Это было в прошлом году, — мечтательно сказала Райли и ненадолго закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Потом она нахмурилась. — В тот день у Челсии Мур был день рождения, и она пригласила весь класс, кроме меня, потому что мы были в ссоре.
— Я слышала об этом, — кивнула Лэйни. — Мама решила тогда, что не позволит тебе весь день расстраиваться по этому поводу.
— Угу, — вздохнула девочка, поднимая свой стакан с молоком.
Пенн слушал, начиная понимать, что был несправедлив к Лэйни. Она очень сблизилась с детьми, привязалась к ним до такой степени, что считала каждую мелкую деталь их жизни достойной внимания. Он неохотно признал, что не все родители так относятся к своим детям.
Как всегда, волосы Лэйни были схвачены на затылке в небрежный «хвост», несколько прядей цвета светлого меда выбились и трепетали у висков при каждом движении. Пенн поймал себя на том, что охотно протянул бы руку и поправил их.
Ну и ну, подумал он, вдруг понимая, что его тянуло к ней всегда, что ночь накануне отъезда в Лондон вовсе не была шалостью по пьянке.
Он заставил себя сосредоточиться на рассказе Райли.
— Мы с мамой поехали в… я не помню, как называлось это место, но оно было далеко отсюда. Мы сидели на траве и ели то, что привезли с собой, а потом пошли бродить и вышли прямо к ярмарке. Там была карусель, и фокусник, и даже можно было покататься на лошадке. Мама купила мне сладкой ваты и «попкорна» того и другого сразу! — Девочка помолчала и продолжала с каким-то благоговением: — И она не сказала ни папе, ни Тиму — никому на свете, — что я пропустила уроки, а на другое утро дала мне записку для учителя, в которой написала, что я плохо себя чувствовала.
— Подумаешь! — фыркнул Тим.
— Ваша мама не могла выносить, когда рядом кто-то несчастен, — сказала Лэйни. — Я раньше не задумывалась над этим, но теперь вижу, что она не раз выручала и меня. Однажды я не пошла на работу, потому что была сильно расстроена… теперь уже не важно, чем. Ваша мама отвезла меня в Нью-Йорк, в хороший итальянский ресторан, а потом на одно из самых престижных шоу на Бродвее. Мы выпили по паре коктейлей в отеле «Карлайл», который я обожаю. Тот день мы прожили не с пользой, а с удовольствием, поэтому я его никогда не забуду.
Ее голос задрожал и глаза подозрительно заблестели.
— Она была такой… такой потрясающей! Никто не умел исправить мое настроение так, как Фэрил. С ней можно было провести время весело и необычно, как ни с кем больше.
— Но она могла и достать, как никто! — перебил Пенн, опасаясь, что последуют слезы. — В детстве она буквально изводила меня: таскала мои сувениры, брала и не возвращала свитеры и пластинки. Она мешала мне разговаривать по телефону, а когда приходили друзья, все время лезла в комнату с какой-то ерундой.
— Мне казалось, твои друзья приставали к ней куда чаще, чем она к ним.
— Тебе виднее. Я мало обращал на это внимания. Младшая сестра не кажется девчонкой, за которой кому-то интересно ухаживать.
— Это вы про что? — спросила Райли.
— В школе твоя мама была очень популярной, — объяснила Лэйни. — Всем хотелось дружить с ней — и мальчикам, и девочкам. Впрочем, так было всегда. У нее было много друзей.
— На школьных собраниях она была самая красивая, — тихо сказала девочка. — А на балу в честь Рождества ее все провожали взглядами.
Она помолчала несколько секунд и вдруг разразилась слезами.
— Ненавижу ее! И папу тоже! Как они могли умереть и оставить нас одних?
Голос Райли поднялся до пронзительного крика, ударился об пол опрокинутый стул — и девочка выбежала из кухни. Не говоря ни слова, Тим натянул куртку и пошел к выходу. Пенн и Лэйни остались одни, невесело глядя друг на друга.