Прошло три дня, но Майло не сделал ни единого движения, чтобы связаться со мной. Каждый день, когда я не получала от него вестей, напряжение, накопившееся в мышцах моей шеи, ослабевало. Не то чтобы я не хотела слышать от него. Просто я хотела. Отчаянно. Каждый раз, когда мой телефон звонил или машина въезжала на парковку квартиры. Когда я делала кофе в обеденный перерыв, я ловила себя на мысли, что наткнулась на него. Я пыталась найти его на Facebook — как это сделала бы любая девушка, которую парень трахнул в дюйме от ее рассудка — но мне это не удалось. Его не было ни в Twitter, ни в Instagram, и смею ли я признаться, что я даже пыталась найти его в Snapchat? Это сводило с ума. За исключением похода в боулинг — который также отсутствовал в социальных сетях, — у меня не было возможности связаться с ним. Мизли сказала мне, что это к лучшему, и я поверила ей. Или, по крайней мере, я действительно хотела ей верить. Она все еще была потеряна в своих собственных страданиях большую часть дней, тайно плача, когда думала, что меня нет рядом, чтобы услышать. Действительно ли я хотела этого для себя? То, что я чувствовала, когда поняла, что Майло не заинтересован в том, чтобы делиться со мной собой каким-либо реальным образом, было болезненным. Действительно болезненным, и я не ожидала этого, будучи с ним всего дважды.
Реальность была в том, что Майло ничего мне не должен. Не то чтобы он признался в каких-либо чувствах, кроме желания трахнуть меня — на что я отвечала взаимностью. У нас не было никакой настоящей привязанности друг к другу; это было чисто физическое. Гнев и боль, которые я чувствовала, были логически необоснованными, но это не меняло того факта, что они все равно были там.
Я застонала, туго натягивая чистую простыню, пытаясь натянуть ее на свой старый матрас. Я явно сходила с ума. Эта мысль эхом отдавалась в моей голове, когда зазвонил мой телефон, звук отражался от стен моей комнаты и заставлял меня подпрыгивать. Я стряхнула его, побежала к столу и отключила устройство от зарядного устройства, надеясь, что это наконец-то мой ходячий, говорящий, татуированный мокрый сон.
Как ведро ледяной воды, имя на экране вымыло надежду из моей системы.
Кармелла.
Я уставилась на имя, мое дыхание стало прерывистым, звонок продолжался.
Прошло семь месяцев с тех пор, как она последний раз звонила. Это была не только ее вина — не то чтобы я прилагала больше усилий, чтобы оставаться на связи. Тревога подкралась к моей шее, заставив волосы встать дыбом. Зачем она звонит? Она ранена?
Это были те же вопросы, которые я всегда задавала себе, когда звонила ей, те же самые, которые держали внутреннюю вину на постоянно высоком уровне и неизбежно заставляли меня ответить на звонок. Конечно, не будет никакой чрезвычайной ситуации. Это будет поездка в чувство вины и нежелательное обновление о ее последней ссоре с Кевином. Учитывая время, половина четвертого, она вполне могла быть на пути к тому, чтобы напиться. Это был последний решающий фактор для меня, когда я скользнула пальцем, чтобы отключить звонок. Я не могла справиться с этим прямо сейчас. Я не позволила бы себе справиться с этим прямо сейчас. Но даже сейчас тревога росла, угрожая перекрыть мои дыхательные пути. Оставив повседневные дела, я пошла набрать себе ванну, ощущая свежий укол в груди и глаза, щиплющие слезы, когда образы, которые лучше было бы оставить похороненными, атаковали мои воспоминания.
14
БЕРДИ
— Как думаешь, он обо мне думает?
Я закатила глаза, изо всех сил стараясь сосредоточиться на информационном бюллетене, который писала для веб-сайта лесного хозяйства. Я отставала от графика, а Марджери, мой менеджер, уже огрызнулась на меня накануне, чтобы «сделать это или найти новую работу». Она была озлобленной женщиной — но я была бы такой же, если бы работала на одной и той же работе двадцать семь лет.
Особенно, когда более пятнадцати из этих лет я в основном провела в поле, обучая и просвещая молодых туристов о местной флоре и фауне... только чтобы свестись к сидению за столом пять дней в неделю, написанию расписаний, телефонным звонкам и спорам с городским комитетом сверстников о зонировании новых игровых площадок на охраняемых территориях.
Марджери тосковала по тем дням, когда отдел парков и отдыха занимался местной дикой природой, как это было большую часть ее пребывания в отделе. Но годы шли, и общество менялось, и ей пришлось приспосабливаться к нему, взяв на себя общественный бассейн, небольшой бесплатный зоопарк в центре города и каждую детскую площадку, которую Сьюзен и Карен нашего города требовали построить за доллар налогоплательщика.
Теперь Марджери застряла в своем офисе с задернутыми жалюзи, уставившись в экран компьютера со всеми этими Сьюзен и Карен, участвующими в видеоконференции, которые кричали на нее, потому что в туалетах на футбольном стадионе не хватает кабинок, и они настаивали, чтобы она нашла способ вписать переносные туалеты в годовой бюджет парка.
Так что да, я поняла, почему Марджери была такой резкой и озлобленной. Потому что у нее было достаточно дел, и она должна была доверять своей команде выполнять свои собственные задачи без постоянных напоминаний с ее стороны. Марджери, вероятно, тоже искала тишины и покоя.
— Берди! – Мизли щелкнула пальцами перед моим лицом, отвлекая меня от мыслей и заставляя отвести взгляд от закрытой двери кабинета Марджери. Она никогда не оставляла ее открытой.
Я вздохнул, мельком взглянув на Мизли, прежде чем снова обратить внимание на свой старый экран компьютера. Она закончила свою работу на день, поработав с консультантом по профориентации утром в старшей школе. Очевидно, ей нечем было заняться, чтобы скоротать время, и она устроилась на углу моего стола, болтая о Джеймсе. Снова. — Ты меня слышала? — спросила она, немного раздраженно.
Я была раздражена. Мне нужно было закончить кучу работы, а она хотела посплетничать о вещах, которые мы могли бы обсудить дома. Это мы обсуждали дома, в мельчайших подробностях, почти каждый вечер с тех пор, как она наконец-то взяла себя в руки и снова начала регулярно принимать душ.
Но не дай бог мне даже упомянуть Майло. Если я хотя бы произнесу его имя, она пошлет на меня убийственный взгляд. Это было едва ли справедливо, учитывая, как часто мне приходилось выдерживать пятичасовые монологи о Джеймсе. И теперь из-за этого я еще больше отставала от работы.
Сцепив пальцы на коленях и оторвав зубами кусочек сухой кожи с нижней губы, я медленно, расчетливо вздохнула, прежде чем снова взглянуть на свою лучшую подругу.
— Да, я услышала тебя, Мизли. Так же, как я слышала тебя каждую ночь в течение нескольких недель. Я пытаюсь закончить свою работу, чтобы не потерять ее — чего, как ты знаешь, я не могу себе позволить, если хочу продолжать платить свою долю аренды. Я была бы более чем счастлива услышать все о Джеймсе позже, когда я не буду на часах.