35
БЕРДИ
Мне просто повезло, что в ту секунду, как я сошла с самолета, я уронила свой телефон, и он разбился на куски. Я подняла его с тротуара, игнорируя нетерпеливые ворчания других пассажиров, которые пытались обойти меня. Нажав боковую кнопку, я застонала, понимая, что эта штука больше не может функционировать. Мне оставалось только надеяться, что Кевин сможет найти меня в толпе в Palm Beach International.
Вся эта поездка была немного неудобно спланирована, поскольку Рождество уже не за горами. В любое другое время года этот аэропорт был известен своей расслабленностью, но когда дело дошло до праздников, казалось, что хаос можно найти где угодно. Люди со всей страны толкались и пихались через аэропорт с багажом и плохо упакованными подарками на буксире, с бумагой, порванной от долгих перелетов в грузовых отсеках самолета.
Я вздохнула, запихивая бесполезную часть техники в ручную кладь, и поплелась в зону ожидания. Мне придется одолжить чей-то компьютер, чтобы сообщить Мизли, что я благополучно прибыла, и мне нужно будет купить новый телефон. Не то, что я закладывала в бюджет, но никто на самом деле не планировал уничтожать их единственный источник связи, когда они были в тысячах миль от дома. Дом. Был ли у меня вообще настоящий дом?
Я не спала в течение всего четырехчасового полета, мой разум метался через все, что я была обременена в течение последних нескольких месяцев. От Мизли до Майло и Кармеллы, я чувствовала себя напряженной, мои нервы были серьезно истощены. Я не знала наверняка, с чем столкнусь, когда воссоединюсь с матерью.
Это был первый раз, когда я увидела ее с тех пор, как уехала, и я даже не знала, как она теперь будет выглядеть. Если честно, я так сильно вытесняла ее образ из памяти за последние несколько лет, что едва могла вспомнить, как она тогда выглядела.
Кроме как размытая, постаревшая версия меня.
Эта мысль заставила меня скривиться. Я всю жизнь слышала, как я похожа на свою мать, и никогда не воспринимала это как комплимент. Когда я смотрела на Кармеллу, я не видела красоты. Я видела лишь оболочку женщины, настолько постаревшую и истощенную чрезмерным употреблением спиртного, что она выглядела как минимум на пятнадцать лет старше своего настоящего возраста.
Я знала, что до того, как алкоголь укоренился в ней, она, скорее всего, была идентична мне, и именно это я должна была вынести из комментариев, которые мне бросали, но это было трудно. Это было трудно так же, как трудно было переварить жалостливые взгляды, которые я получала от любого, кто знал мою мать и знал, с чем мы с братом сталкивались дома.
— Берди! – голос Кевина донесся до меня сквозь море людей, шедших во все стороны передо мной. Я встала на цыпочки, едва различая его седеющие каштановые волосы и очки в металлической оправе. Я помахала ему рукой, давая понять, что вижу его, и начала путь к нему. Его глаза смягчились, когда я оказалась в поле его зрения, и он слегка улыбнулся мне.
Было странно видеть его таким — чистая одежда, причесанные волосы и умытое лицо. Он все еще выглядел измученным, но было так очевидно, что он радикально изменил свою жизнь.
— Привет, Кевин, — сказала я вместо приветствия, мой голос был тихим и неуверенным. Мы никогда не были близки. На самом деле, мы почти не разговаривали до того момента, как я уехала. Он был просто «мужем моей матери». Все, с чем я его ассоциировала, это была Кармелла и выпивка.
Я знала, что она не приедет за мной, он сказал мне накануне вечером по телефону. Она устроилась на работу в службу поддержки клиентов на дому, что держало ее привязанной к столу по несколько часов каждый день. По крайней мере, так мне сказал Кевин. Это меня чертовски удивило, потому что всю мою жизнь Кармелла была способна только на работу в барах, клубах или дешевых ресторанах. Места, где она могла знакомиться с парнями, и они накачивали ее бесплатными шотами и мятыми чаевыми. Это был хороший знак, что она от этого отвыкла, но я не позволял своим надеждам зашкаливать. До этого были зеленые флаги, которые оказывались просто игрой света.
Мы ехали двадцать минут до Ривьера-Бич в неловкой, неудобной тишине, моя нога быстро подпрыгивала по полу старого побитого Ford Taurus Кевина. Мне пришлось бороться с желанием зажмуриться, чтобы не видеть все знакомые виды и звуки, пока мы ехали по улицам, которые я знала всю свою жизнь. Долгое время я думала, что я привязана в этом месте. И теперь, похоже, я подумывала остаться навсегда. Когда мы свернули на дорогу к дому моего детства, я скрежетнула зубами. Кевин умело объехал гигантские выбоины, которые были там с тех пор, как я себя помню, и остановился перед гаражом с облупившейся синей краской. Само здание так сильно наклонилось вправо, что я удивилась, как оно не рухнуло много лет назад, уничтожив садовый сарай мистера Пикли. Что касается дома, то он тоже не сильно изменился. Когда-то крошечное бунгало с тремя спальнями было убежищем моей матери. Место, которое она боролась за то, чтобы оно функционировало достаточно хорошо, чтобы обеспечивать нас теплом в холод и прохладой в жару. В глубине души я знала, что она действительно верила, что делает для нас все возможное, и все эти часы, которые она провела в ловушке в клубе, были для того, чтобы поддерживать свет включенным.
Но все же, когда я смотрела на этот дом с его провисшей крышей и еле держащимися темно-синими ставнями, я чувствовала себя в ловушке. Как будто это было лучшее, что могла предложить мне жизнь, и я знала, что должна быть благодарна, но все, чего я хотела, это бежать.
— Готова?
Я моргнула. Готова ли я? Кевин уже вышел из машины и держал мой багаж в одной руке, мою ручную кладь перекинута через плечо. Его улыбка должна была успокаивать, но страх скрутил мой живот. Я не могла сейчас развернуться и вернуться в самолет. Мне нужно было приехать сюда и встретиться со своим прошлым. Чтобы я могла продолжить свое будущее.
С крыльца раздался визг, и за спиной Кевина я увидела женщину с худым телосложением и взъерошенными темно-каштановыми волосами, стоящую за рваной дверью-сеткой. Мое сердце сжалось в груди, сдавленный рыдание застрял в горле. Я выскочила из машины, бросилась к матери и обняла ее. Я скучала по ней. Несмотря на все, на свою обиду, на свою боль, на свой гнев, я скучала по своей матери. И вот она, ее руки сжимают меня сильнее, чем когда-либо, как я помню.