— О, моя девочка, — проворковала она, ее рука снова и снова скользила по моим волосам. — О, моя милая Берди.
— Мама, — сказала я, зарываясь лицом в ее волосы; она все еще использовала тот же клубничный шампунь. Не знаю, как долго мы так простояли, но это было лучшее, что я чувствовала за последние дни.
Если я и заметила что-то большее в Кармелле, чем в нашу последнюю встречу, так это усталость. И дело было не только в опущенных плечах или темных кругах под глазами. Дело было в ее глазах. Даже без выпивки ее глаза были тусклыми и безжизненными, словно она очень давно не спала по ночам. Когда я спросила ее, как она себя чувствует, она просто пожала плечами. — Я должна чувствовать себя дерьмом, — сказала она, поднимая крышку огромной кастрюли на плите. Она варила морепродукты, и знакомый аромат наполнил кухню ностальгией. — Так, во всяком случае, сказал мой спонсор. Что я буду чувствовать себя дерьмом еще долгое время, прежде чем все начнет становиться лучше. Мне все равно, как долго это продлится. После всего я этого заслужила.
Инстинкт самосохранения заставил меня согласиться с ней, защитить себя от всего, что мне пришлось пережить в прошлом. Но моя душа заставила меня протестовать.
— Не говори так, мама. У всех есть свои пороки. Я просто рада, что тебе наконец-то помогают.
И я была. Что бы я ни чувствовала, благодарность превыше всего. Я хотела, чтобы моя мать была трезвой. Я хотела жить с ней в мире, где она могла бы видеть мир ясными глазами хотя бы раз.
Она снова пожала плечами, запрыгивая в выцветшее кресло напротив меня. — Хватит обо мне. Я собираюсь долго говорить о себе перед незнакомцами и консультантами. Расскажи мне о себе. Расскажи мне о жизни. Как учёба?
Я сглотнула, стыд обжигал мою шею.
— Я, э-э, я закончила.
Ее глаза, бронзовые, как и мои, немного расширились.
— О? Когда это было? – она не набросилась на меня за то, что я не пригласила её на выпускной, и не обвинила меня в том, что я оставила её в стороне от всего. Что само по себе было огромным шагом вперёд по сравнению с тем, какой она была раньше, когда джин влиял на её рот. Я положила ногу на колено и рассказала ей о школе. Я рассказала ей о Мизли и переезде из Калифорнии в Висконсин — и о том, как переход от влажности и жары к холодным зимним температурам был просто ужасным. Я рассказала ей о своей работе и даже о Марджери.
Я продолжала говорить, избегая единственной темы, которая, как я знала, должна была возникнуть, потому что как иначе? Взгляд Кармеллы не отрывался от меня, более внимательный, чем я когда-либо видела от нее раньше. Кевин ушел, сказав, что согласился пойти на рыбалку с одним из своих братьев. Думаю, он просто пытался дать нам возможность снова познакомиться.
— А тот парень, который ответил на твой звонок?
Вот он. Я была удивлена, что она вспомнила, учитывая, насколько она, очевидно, была пьяна.
Я заерзала, и ее взгляд поймал это движение, заставив ее поднять бровь. По наклону ее головы я без сомнений знала, что она не оставит эту тему.
Я сделала глубокий вдох, крепче обхватив руками живот. — Майло. Да, он и я... мы не... мы были просто... мы ничего не значим сейчас, – было больно просто произносить его имя, еще сильнее, когда в моем сознании возникло его лицо, сломленное и умоляющее меня выслушать.
Я видела, что она не купилась, когда она откинулась назад и закурила сигарету.
— Звучит так, будто там есть история, милая.
Я пожала плечами, но ничего не сказала.
Она выпустила колечко дыма, а затем протянула мне свою пачку. Я взяла одну и вздохнула.
— Да, полагаю, есть, – она подождала, и я неохотно заговорила. Я рассказала ей о том, как мы встретились, и обо всем, что произошло между нами — за исключением некоторых более явных подробностей — и о нашем взрывном финале. Я увидела момент, когда она узнала мое разбитое сердце, все ее лицо затвердело.
— Так он дилер? – она сказала это с легким намеком на яд, и по моей спине пробежал холодок осознания. Моя мать была алкоголичкой, но, насколько я знала, она никогда не баловалась ничем другим. И когда Ник начал употреблять, она была опустошена.
Мы сделали все возможное, чтобы он завязал, и когда его убили, она боролась как в аду, чтобы добиться справедливости для него. Полиция мало что сделала для расследования, и она была в ярости. Мы обе были в ярости. Это был один из немногих вопросов, в которых мы с мамой были на одной волне.
Я кивнула, чувствуя, как дрожит моя нижняя губа.
— Да, я полагаю. Я понятия не имела, пока не разорвала отношения, – я сказала это так, будто мы были в длительных серьезных отношениях. Тот факт, что эти отношения продлились меньше 24 часов, заставил меня почувствовать тошноту.
Кармелла несколько мгновений молчала, словно обдумывая то, что я сказала. Я видела, как она жует внутреннюю часть щеки, мысли проносятся по ее лицу, но она не говорит ни слова. Она явно злилась и пыталась сдержаться.
— Ты любишь этого парня, – это был не вопрос, поэтому я просто кивнула.
— Вопреки моему здравому смыслу, да.
На этом ее губы изогнулись в грустной улыбке. — Суждение не имеет ничего общего с любовью, моя девочка. Ты либо любишь, либо нет, и ты редко можешь высказать свое мнение. Есть много вещей, которые маскируются под любовь — похоть, одиночество, потребность быть ведомой. Но когда дело доходит до самой любви, ты мало что можешь сделать, чтобы ее контролировать, – она казалась немного отстраненной, когда говорила это, и я поймала себя на мысли, что она думает о некоторых мужчинах, которых она привела в нашу жизнь. Любила ли она кого-нибудь из них? Никогда не казалось, что любила. Кевина, может быть. Но моя мать была жесткой женщиной. Единственное время, когда казалось, что она действительно проявляет любовь, было когда дело касалось ее детей. Она сделала бы или сказала все, чтобы у нас была крыша над головой, еда в желудке. Даже когда она напивалась под столом, в глубине души я знала, что она любит меня. Но она не любила себя, и Нику и мне пришлось столкнуться с последствиями этого.
— Я не знаю, что делать, мама, — сказала я, и мое горло сжалось. — Я не могу быть с тем, кто... Я просто не могу.
Она кивнула. — Я понимаю. Я бы тоже не хотела, чтобы ты была рядом, не то чтобы я имела право голоса в этом вопросе. Я не в том положении, чтобы раздавать советы по отношениям, не после всего, через что я заставила тебя пройти. Ты сказала, что у него тоже довольно запутанная семья, да?
— Да, его дядя кажется настоящим творцом. Он пришел в боулинг, где работает Майло, совершенно агрессивным и устроил сцену. Когда он коснулся меня, Майло сломал руку.