Тем не менее, я не могла не задаться вопросом, когда же Мизли поймет, что Джеймс не собирается остепеняться в ближайшее время. Он ясно дал это понять, и когда она продолжила давить на него, он попытался положить конец всему этому. Но Мизли цеплялась, а Джеймс был не настолько мудаком, чтобы позволить ей ставить себя в небезопасные ситуации, чтобы привлечь его внимание. Казалось, это бесконечный цикл. Но он закончится, и когда это произойдет, я не думала, что кто-то из них уйдет невредимым.
Прошло немного времени, прежде чем она привлекла внимание, которого искала. Примерно через пятнадцать минут, два водочных шпритцера и несколько преднамеренных девичьих визгов, когда она наносила страйк или спэа, стервятники начали кружить. Молодой парень, которому не могло быть больше двадцати одного года, с мальчишеской улыбкой и милыми ямочками на щеках теперь стоял позади нее, положив одну руку ей на бедро, а другую поверх ее руки на сверкающем розовом мяче. Он был под впечатлением, что он «помогает ей», и какая удача для него, он еще и успел потрогать, пока он это делал.
Бедняга, вероятно, не подозревал, что она его обманывает — Мизли обожала боулинг. Она каждый четверг вытаскивала меня смотреть ее игру в лиге в Калифорнии. Ей не нужна была ничья помощь, по крайней мере, в той игре, в которую он, как он думал, играл.
Я сделала свою часть, играя, когда подошла моя очередь, потягивая свой напиток и вежливо улыбаясь другу Димпл, когда он не так уж и тонко подвинулся ко мне на потертом кожаном сиденье кабинки. Мизли пила, подавала и наклонялась к прикосновениям Димпл, выдавливая эту кокетливую улыбку изо всех сил. По справедливости, они, похоже, действительно хорошо проводили время. Я? Эх. Я могла бы обойтись без тяжелого запаха алкоголя и затхлых сигарет, атакующих мои чувства, или непрошеных царапин на бедрах от друга Димпл.
Джеймс и Мизли не смогли бы быть более предсказуемыми, даже если бы попытались. Мы были в баре полтора часа, прежде чем Джеймс протолкнулся через входную дверь, впустив поток теплого летнего воздуха, когда дверь захлопнулась. Он выглядел измотанным, и я знала, что так оно и есть. Из того, что мне сказали, он пахал как проклятый в фирме своего отца, надеясь доказать, что однажды сможет стать партнером. Вдобавок к тому, что он был студентом-очно-юридическим. И все это время он разбирался с проделками Мизли.
Его синий галстук был ослаблен на шее рубашки, пиджак расстегнут, а его песочно-каштановые волосы не были аккуратно зачесаны назад, как обычно. Казалось, он несколько раз провел по ним руками — вероятно, хотел вырвать их, когда увидел, что его девушка-но-не-его-девушка снова взялась за дело. Я сочувствовала ему. Мизли хотела как лучше, но она была самым драматичным типом прилипчивой пятой стадии.
Я ожидала, что он бросится прямо туда, где она сидела на коленях у Димпл напротив меня. Она вцепилась зубами в его мочку уха, ее губы шевелились, как будто она шептала ему сладкие пустяки, ее глаза были прикованы к Джеймсу, в них светилось самодовольное удовлетворение. Ямочки были полуприкрыты, совершенно не осознавая, какой хаос вот-вот начнется.
Когда Джеймс рванулся вперед, он не стал стаскивать Мизли с коленей этого парня. Нет, он остановился прямо передо мной, сузив брови и едким взглядом пригвоздив меня к моему месту.
— Почему ты продолжаешь позволять ей это делать? — потребовал он, его голос был хриплым от раздражения.
Ошеломленная, я не смогла выдавить из себя ответа.
— Я...
— Нет, ты должна быть ее лучшей подругой. И все же, вот я здесь, в очередном захудалом баре, нахожу ее с другим совершенно незнакомым человеком, и совершенно пьяной. Почему ты просто не можешь сказать ей нет? Она тебя послушает. Или ты ждешь, когда она сама навлечет на себя настоящие неприятности? Это заставит тебя, наконец, черт возьми, что-то сделать? – я шаталась, как будто он ударил меня, мой рот был открыт. Я хотела сказать ему, что никто не может контролировать Мизли, что любое противодействие с моей стороны только подбодрит ее в десять раз. Я хотела сказать ему, что да, мы лучшие друзья, но я не несу ответственности за ее поведение. Он знает это, он знает ее чертовски дольше, чем я. Все, что я могу сделать, это следовать за ней и убедиться, что с ней все в порядке, пока она делает то, что она будет делать независимо, со мной или без меня. Но ничего не выходит, и я застыла на месте, мой взгляд прикован к его шее, гипертрофированно сосредоточенный на пятичасовой щетине, которая сползала по его коже. Его мышцы напряглись, когда он сжал челюсти, его пульс был виден прямо под щетиной.
— Оставь ее в покое, – икота Мизели немного смягчила ее требование, когда она встала на шатающиеся ноги, маршируя к Джеймсу. — Она не моя... моя хранительница. Я взрослая, я ма... – еще одна икота, на этот раз больше похожая на рвоту. Я поморщилась, мышцы напряглись, когда я приготовилась к (весьма реальной) возможности того, что мне, возможно, придется вытащить ее наружу, чтобы ее вырвало. — Я делаю свой собственный выбоооор, – теперь прямо перед ним она ткнула пальцем ему в грудь. — Т-ты не мой парень, член? Ты не говоришь за меня.
Выражение лица Джеймса смягчилось, когда он посмотрел на нее сверху вниз и снял пиджак, чтобы накинуть его на ее голые плечи. Он вздохнул, проведя пальцами по ее рукам, и в его карих глазах появились первые признаки печали. С того места, где я сидела, я чувствовала, как скорбь исходит от них обоих, мое сердце разрывалось.
— Давай, детка, давай отвезем тебя домой, – он пробормотал, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать ее в лоб. Затем он посмотрел на меня, и его лицо снова немного посуровело. — Ты в порядке? — неохотно спросил он.
Я пожала плечами. Было очевидно, что он предпочел бы, чтобы я не присоединялась к ним, просто по той причине, что я ему просто не очень нравилась в тот момент. Я не была уверена, что нравлюсь себе. Джеймс воспринял мой неответ как должное и схватил сумочку Мизли, прежде чем вывести ее обратно за дверь.
Я даже не успела крикнуть ему и сказать, что они забыли поменять ее арендованные туфли на сандалии. Черт возьми, я просто верну туфли завтра.
— Что только что произошло? – ямочки, который был так же пьян, как и Мизли (может даже больше), выглядел ошеломленным там, где сидела.
Я испустила долгий вздох и встала, наконец снова обретя голос. — Боюсь, тебя разыграли, приятель, – затем я сказала мистеру Грэбби: — Возможно, вам следует вызвать такси для себя и вашего друга, – его губы, потрескавшиеся и сухие, растянулись в ухмылке. Прежде чем он успел ответить грязным «может, вам стоит присоединиться к нам», я повернулась на каблуках и ушла.