Ник был самой доброй, самой прощающей душой, которую я когда-либо знала. Ему было бы стыдно видеть, как его сестра прячется от любой правды — будь она в мою пользу или нет. Он хотел бы, чтобы я вернулась домой и встретилась с Майло, столкнулась с тем, что он должен был мне сказать. И даровала бы ему милость прощения, если он этого заслуживает. А если нет, то Флорида больше не мой дом, и мне не стоит оставаться здесь, убегая от своих проблем. Даже если я потеряю Майло навсегда, там тоже есть моя лучшая подруга. Я была не одна, и я не могла оставить ее одну.
Приняв решение, я вздохнула, долго, глубоко и мучительно, и наклонилась, чтобы поцеловать камень Ника.
— Я люблю тебя, старший брат. Навсегда.
****
— Ты готова к этому? – мы стояли перед реабилитационным и восстановительным центром Палм-Бич, одна рука Кармеллы была в моей, другая — в руке Кевина. За последние несколько дней я увидела их отношения в совершенно новом свете. Возможно, впервые брак моей матери казался чем-то большим, чем просто токсичная созависимость. Казалось и ощущалось, что это был настоящий брак.
Она встретилась со мной глазами, ища между ними, как будто искала силы. Я сжала ее руку и слегка улыбнулась. Она была готова уйти, когда я вернулась домой после встречи с Ником, и молчала с тех пор, как мы ушли.
— Ты расстроишься, если я скажу «нет»? — спросила она, ее голос надломился.
Мое сердце упало, но я притянула ее в объятия. — Нет. Ты человек, мама, и это страшно. Но ты смогла вырастить двоих детей самостоятельно. Ты можешь справиться со страхом.
— Но я потеряла одного из этих детей. Я потерпела неудачу. Я подвела вас обоих.
Я почувствовала эти слова как удар под дых. — Нет, ты не сделала этого. И не сделаешь. Ты сможешь это сделать. Я верю в тебя — Ник верил в тебя. Ты сможешь это сделать.
Она отстранилась, ее карие глаза были так похожи на мои, налиты кровью. Кивнув, Кармелла вытерла щеки, прежде чем повернуться к Кевину. Ей не пришлось ничего говорить, он улыбнулся, притянув ее к себе.
— Я буду рядом, когда ты справишься с этим, милая. Я так горжусь тобой, – мое сердце потеплело от их слов, в груди поселилось удовлетворение от осознания того, что у моей матери есть система поддержки вне меня.
— Я люблю вас. Вас обоих, так сильно. Я не смогла бы сделать это без вас, – бросив на нас последний взгляд, Кармелла повернулась к зданию. Рядом стояла женщина в темно-синем костюме-двойке с планшетом, на ее лице была сочувственная улыбка.
Моя мать подошла к ней, мы были рядом, и женщина протянула ей руку для пожатия. Она представилась как консультант Кармеллы, которая будет контролировать ее пребывание и терапию во время госпитализации. Она поздравила ее с первыми шагами к выздоровлению, и я увидела, как защита моей матери начинает ослабевать. Облегчение расслабило мышцы моих плеч, и я глубоко вздохнула. Рядом со мной Кевин выдохнул свой собственный воздух, и когда мы поняли, что сделали это одновременно, мы обменялись неловким смешком.
Я встретилась с ним взглядом и сказала так искренне, как только могла: — Спасибо. Серьёзно.
Его ответная улыбка была мягкой, хотя и немного приглушённой чувством вины. — Не за что меня благодарить. Это всё она.
Мы повернулись и последовали за двумя женщинами в здание, и на этот раз, когда я обняла маму на прощание и сказала, что скоро приеду, я имела в виду именно это.
37
БЕРДИ
Когда мой новый телефон наконец включился после зарядки в машине, пока мы с Кармеллой ездили по реабилитационному центру, я не знаю, чего я ожидала. Я знала, что у меня будет несколько пропущенных звонков от Мизли, но я думала, что она отдохнет после того, как я отправила ей сообщение на Facebook, сообщив, что сломала свой последний.
За последние два дня она звонила мне более тридцати раз, и моя голосовая почта была переполнена. Она снова и снова писала мне сообщения и даже пыталась звонить через приложения для обмена сообщениями. Я открыла первое сообщение и послушала, мое сердце застряло в горле, беспокойство душило меня.
— Берди, я знаю, что у тебя там много всего происходит, но мне нужно, чтобы ты позвонила мне, как только получишь это.
Затем следующее. — Берди, это из-за Майло, у него проблемы.
Затем следующее. — Я знаю, что ты сейчас не совсем его самый большой поклонник, но мне нужно знать, что ты хочешь, чтобы я сделала.
Не в силах больше слушать, не съежившись от приступа паники на пассажирском сиденье машины отчима, я зажала большим пальцем кнопку обратного вызова и прикусила ноготь, ожидая, пока она ответит.
— Берди, о боже, я пытаюсь дозвониться до тебя уже два дня!
— Знаю, знаю. Мне только сегодня заменили телефон, я отправила тебе сообщение на Facebook.
Последовала долгая пауза, и я услышала, как ее ногти щелкают по экрану. — Я ничего не получила, я думала, ты погибла в авиакатастрофе или что-то в этом роде.
Я застонала, безмерно проклиная технологии. — Мизли, я совершенно не могу выносить напряжение. Что случилось с Майло?
Я услышала, как мой голос стал тихим и напряженным, как раз когда образы неподвижного тела и кедрового гроба заполнили мой разум. Но вместо того, чтобы видеть лицо брата, лежащее на той шелковой подушке, я увидела Майло. Что могло случиться, что Мизли звонила мне так много раз? Кайл погнался за ним? Он был ранен? Она вздохнула: — Верно.
— Мизли, – предупредила я, мое терпение было на пределе.
— Он жив, я скажу это первым, потому что знаю, что именно так и думали твои мысли. С ним все в порядке, он в безопасности.
Облегчение ударило по мне, как бульдозер, и я сдавленно всхлипнула. — О боже, не смей больше так со мной поступать, – Кевин сочувственно посмотрел на меня, но не сказал ни слова, сосредоточившись на том, чтобы доставить меня в аэропорт.
— Извини, я не хотела тебя так волновать. Но он в тюрьме. Его арестовали в тот день, когда ты уехала.
— Что?! Что значит арестовали?! – не знаю, почему я была так шокирована — он был наркоторговцем. Их все время ловили. Не говоря уже о том, что он сломал руку своему дяде. Если бы этот ублюдок чувствовал себя достаточно мелочным, он мог бы сообщить о нападении.
— Его подставили. Джон говорит, что это его сестра, что меня не удивляет. Она показалась мне настоящей стервой.
Мое сердце так сильно колотилось в груди, что звенело в ушах. Тысячи мыслей проносились в моей голове, отчего у меня кружилась голова и болел живот. Я была зла, так невероятно зла на Майло, что это заставило меня покраснеть. Но от мысли о том, что он чахнет в какой-то камере, мне хотелось блевать.