Я думала обо всех людях в городе, которые полагались на него — Джон, Бекк, миссис Дэвис, я, а Майло просто не было в нашей жизни. Чахнул в тюремной камере. Из-за его собственной сестры. Неважно, что Ник натворил в приступах своей зависимости, я никогда не предавала его так.
— Я буквально еду в аэропорт, Мизли. Я буду там через четыре часа.
— Они не позволят тебе выручить его в восемь часов вечера, Берди, – она сказала, как будто я этого не знала.
Как будто я не жаждала оказаться там уже сейчас, паника нарастала с каждым мгновением, когда его не было прямо передо мной. Конечно, я не знала, как работают тюрьмы, или чувствовал ли он себя там неуютно или подвергался ли он жестокому обращению, но я не могла вынести того факта, что он вообще там был.
— Я знаю. Я знаю. Джон может пойти за ним?
Почему он еще не сделал этого?
— Или ты? Пожалуйста.
— Он сказал Джону не выручать его. Я думаю, он пытается быть честным или что-то в этом роде.
— Честным?
— Для тебя, очевидно.
— О, ну это просто глупо.
— Согласна, но это не меняет того факта, что он не хочет, чтобы его отпускали. Джон мне многого не рассказал, но я полагаю, что у Майло там дела идут неважно.
Я прикусила губу, чтобы она не дрожала. — Ладно. Ладно, я в пути, Мизли. Ты можешь забрать меня из аэропорта?
— Конечно.
— Ладно. Скоро увидимся.
Я повернулась к Кевину, который все еще не сказал ни слова. Мне было все равно, что это не будет иметь значения, если я приеду пораньше, потому что это был единственный рейс в Висконсин сегодня, и я не смогу успеть на более ранний. Мне было все равно, что как бы быстро мы ни прибыли в аэропорт, это не изменит того факта, что я все равно ничего не смогу сделать до утра. — Кевин? Ты можешь ехать быстрее?
И он это сделал.
Как и предполагалось, департамент шерифа округа Дейн не позволил мне подписать освобождение Майло до следующего утра. Из-за чего я тревожно бродила по Top Shelf до невообразимого часа. Мизли пыталась уговорить меня посмотреть фильм, чтобы отвлечься, но безуспешно. Как только мы вернулись в город, я попросила ее высадить меня у боулинг-клуба.
Джон впустил меня, сообщив, что Бекк закрылся раньше обычного, потому что без Майло у них не хватает персонала. У мужчины был более ясный взгляд, чем я когда-либо видела его раньше, но печаль, которая всегда в нем оставалась, осталась.
— Я пытаюсь, Джон, но я просто не понимаю, — сказала я, в тысячный раз проводя пальцами по волосам.
Он стоял у бара, потягивая какую-то прозрачную жидкость. Когда он ничего не сказал, я почувствовала необходимость продолжать.
— Я все пытаюсь понять это. Чтобы объединить Майло, который спасает женщин под ледяным дождем, и этого другого Майло, который торгует наркотиками и ломает людям руки. Как они могут быть одним и тем же человеком?
Глаза Джона встретились с моими, заставив меня остановиться. — Ты задаешь неправильные вопросы, милая.
Ласковые прозвища, которые Джон использовал по отношению ко мне, больше не казались грязными и жуткими. Теперь они казались почти отеческими, как когда он говорил с Майло. Вместо того чтобы чувствовать, что я должна держать дистанцию между нами, я теперь чувствовала необходимость сесть рядом с ним и взять его за руку.
— Ты же его знаешь. Какие вопросы мне следует задавать?
— Спроси, почему кто-то забрал девятилетнего сына своего мертвого брата и превратил его в наркоторговца? Зачем кто-то посмотрел на троих осиротевших детей и заставил их сделать какую-то гребаную операцию? Настроить их всех друг против друга, но убедить их, что все, что у них осталось, это они друг у друга? Они будут настолько пресыщены друг другом, что никогда не поверят, что смогут объединиться против них.
Заставь их поверить, что если они попытаются отступить, то причинят боль своей семье. Позорь их, бей их и используй их, и когда они вырастут, у тебя будет хорошо смазанная машина приспешников, которые будут делать твою грязную работу, так что тебе не придется этого делать, – глаза Джона остекленели, ненависть кипела прямо под поверхностью.
— Почему ты не забрал его у него? – это был несправедливый вопрос, который я не хотела задавать, но Джон, казалось, не обиделся. Он глубоко вздохнул, обремененный горем.
— Я бы хотел. Майло было семнадцать, когда я его встретил, и он уже много лет был мулом своего дяди. Он пытался продать мне денежный мешок, а я предложил ему работу здесь вместо этого. Прошло много времени, прежде чем он достаточно доверял мне, чтобы рассказать, что происходит... Если бы я мог что-то сделать, чтобы остановить это, я бы это сделал, но он был уже слишком стар, чтобы рассматриваться в качестве приемной семьи. И даже если бы он не был, государство никогда бы не отдал его пьяному вдовцу, который только что потерял свою дочь.
Моя рука в его руке сжалась в такт моему сердцу. — Я понятия не имела, что у тебя есть семья.
Я знала, что что-то было. Я была близко знакома с горем, я знала, когда кто-то носил его на рукаве. Он опустил глаза и коротко кивнул.
— Грейс и Нина, мои девочки… Потерял Грейс, когда у нас была Нина. Потерял Нину из-за пневмонии, когда ей было десять.
Несколько мгновений никто из нас не говорил ни слова. Джон был потерян в другом времени, крепко сжимая стакан. Теперь я видела, что это была вода. Он пил воду, и прямо сейчас было легко сказать, что он изо всех сил старался не выпить что-то покрепче.
Когда он снова заговорил, это было с холодной злобой человека, который действительно ненавидел другого человека.
— Кайл МакАртур забрал этих детей прямо с похорон их родителей и использовал их горе, чтобы сформировать из них то, что ты видишь сейчас. Майло — единственный, у кого хватило здравого смысла попытаться сбежать, и как только они заподозрили, что он собирается сбежать, они сделали то, что должны были сделать, чтобы заманить его сюда.
38
БЕРДИ
Слова Джона не давали мне спать большую часть ночи, крутились у меня в голове и вызывали тошноту.
Я говорила себе, что хорошо, что Майло пришлось немного подождать — это поможет всему, что я ему скажу, усвоиться немного глубже. И если он заботится обо мне — действительно, по-настоящему заботится обо мне, он поймет.
Я говорила себе, что Майло знает последствия своих действий, независимо от участия его дяди, и, вероятно, именно поэтому он запретил Джону выручать его из тюрьмы. Что чувство вины за его проступки тяготит его там, и что, возможно, просто возможно, он слышит мой голос в глубине своего сознания.
Напоминая ему обо всех людях, которые могли быть или уже пострадали от того, что он делал. Что, возможно, он будет готов начать жизнь с чистого листа, как только выйдет на свободу.