— Тяжёлая ночь? – я съежилась, скользнув на пустой табурет у бара. Пожилой мужчина с седеющими волосами до плеч, обрамляющими его лицо, уставился на меня из-за стакана, который был на треть заполнен янтарной жидкостью. Его молочно-голубые глаза рассказывали историю о годах, когда я пряталась за бутылкой и одиночеством. Мне хотелось пожалеть его. Это была моя инстинктивная реакция: сочувствие.
Но восемнадцать лет моей жизни в Ривьера-Бич с людьми, у которых был такой же взгляд в глазах... это научило меня, что этот человек, вероятно, на самом деле не заслуживает такого сочувствия. Эта жизнь научила меня, что он, вероятно, сделал много плохих выборов, которые привели его к этому стулу, к этому напитку, скользящему по его горлу. Эта жизнь сказала мне, что у таких людей, как он, есть много оправданий, почему они позволяют себе так поступать, но это все, что на самом деле было. Оправдания.
Может быть, с ним случалось что-то плохое, но, черт возьми, с кем этого не случалось? У всех нас был выбор, который привел нас туда, куда нам суждено было пойти. Я усвоила это трудным путем, научилась закрывать свое сердце от жалости к тем, у кого серые глаза. Его одиночество было на нем.
Я не ответила ему, вместо этого решив смотреть вперед и игнорировать его, глядя на стену параллельно мне. Я тоже могла сделать выбор сегодня вечером. Я могла бы попросить бармена налить мне рюмку текилы с лаймом. Это была всего лишь одна рюмка, что она могла бы сделать? Она могла бы притупить смущение, которое я чувствовала из-за нападок Джеймса. Она могла бы успокоить некоторые навязчивые мысли.
Мысли о людях, которых я потеряла, о людях, которых я оставила позади.
В моем сознании мелькнуло лицо Кармеллы, а затем быстро последовало лицо Никуа. Острая, глубокая боль пронзила мою грудь, небольшой рыдание застряло в моем горле. Боль была такой острой в моей душе, что казалось, она могла бы фактически утопить меня. Текила помогла бы, даже на короткое время. Она могла бы успокоить боль, по крайней мере, до утра.
— Невежливо игнорировать людей, когда они задают тебе вопросы. Не подобает леди, – скрипучий голос мужчины прорезал облако моих возникающих эмоций, захлопнув крышку над ними. Он подвинул свой табурет ближе ко мне, его стакан теперь был пуст.
— Я не заинтересована в разговоре с тобой, — просто сказала я, сохраняя свой тон вялым. Я не могла бы быть яснее. Казалось, это не имело значения. Никогда не имело.
Явно нетрезвый мужчина наклонился достаточно близко, чтобы я почувствовала запах дешевого бренди в его дыхании.
— Я заинтересован в разговоре с тобой. Когда ты в моем... – я не хотела делать этого сегодня вечером, из всех ночей. В любой другой день я могла бы затеять словесную перепалку с этим парнем, но сегодня был не тот вечер. Он не успел договорить, как его прервали.
— Пора идти, Митч.
4
БЕРДИ
Грубый голос заставил меня оторвать взгляд от того места, где они остановились на поверхности бара.
— Отвали, Митч, – он прорычал более угрожающим тоном. Мужчина с густыми волосами рядом со мной хмыкнул, как будто это было более раздражающим, чем что-либо еще, и соскользнул со своего места.
— Просто хотел поговорить с девушкой, вот и все, Майло. Никакого вреда, – я не поверила этому ни на секунду.
— Да, да. Убирайся.
Наконец, я заставила себя посмотреть на того, кто отдавал приказы. Господи Иисусе.
Высокий — легко за шесть футов, почти на фут выше меня. Он не выглядел чрезмерно накачанным, но его одежда заполняла его плечи, затянутые в черную футболку с выцветшим логотипом бара, были широкими, мышцы его бицепсов натягивали ткань. Его лицо было скульптурным и острым, рыжевато-коричневая щетина, которая соответствовала вьющимся волосам, торчащим из-под его черной шапочки, полные губы, сжатые в строгую линию, и глаза, которые были такими карими, что я не могла понять, зеленые они или карие. Он был привлекателен. Поразительным образом, от которого захватывает дух. И он выглядел зол.
Карие глаза следили за тем, кого он называл Митчем, когда он выходил из бара, ворча о барменах-мудаках. Когда дверь за ним захлопнулась, взгляд этого бармена метнулся ко мне.
— Не обращай внимания на Джона. Он раздражает, но обычно он безвреден.
У меня отвисла челюсть.
— Я предполагаю, что пьяный придурок, который только что приставал ко мне, был Джоном.
Его челюсть дернулась в знак подтверждения.
— Я бы не назвала приставание к женщинам безобидным, — выдавила я. — Кажется, ты достаточно хорошо с ним знаком, если знаешь, что это повторяющаяся тема для него. Зачем вообще его впускать?
Я знала, что это не мое место, но мое раздражение победило в битве между здравым смыслом и публичными манерами. Карие глаза моргнули, как будто от удивления, но затем он пожал плечами, как будто это не было чем-то серьезным.
— Хорошо. Ну, он тебя не преследовал. Мне кажется, ты слишком остро реагируешь, – я склонила голову набок, усмехнувшись.
— Слишком остро реагируешь? Хорошо, обвиняешь жертву. Рада видеть это.
Он фыркнул. Он на самом деле фыркнул на меня, как будто это была шутка. — Жертва? Чего? Чувства дискомфорта в течение целых двух секунд? Извини, что расстраиваю тебя, душенька, но ты не по адресу, если охотишься за вечеринкой жалости.
Без шуток.
Он еще мгновение смотрел на меня, потом вздохнул.
— Слушай, что у тебя за яд? Я принесу тебе выпить за свой счет. За твои проблемы, – он сказал это так, словно успокаивал ребенка. Я скривилась, только сильнее разозлившись.
— О, как благородно, мой рыцарь в рваных джинсах. Сохрани это, – я вытащила телефон из кармана, открыла браузер, чтобы найти такси. Он снова пожал плечами, как будто ему было все равно. Вероятно, ему было все равно. — Не очень ответственно с твоей стороны, понимаешь? Он явно был пьян. Я не бармен, но если бы была, я бы, наверное, позаботилась о том, чтобы подвезти посетителей заведения, в котором я работаю, вместо того, чтобы отправлять их пьяными. Ты даже не взял у него ключи. Кто знает, сколько людей может пострадать из-за твоей халатности? Это место может закрыться, – я сказала все это на одном дыхании, решительно постукивая пальцами по экрану телефона, практически кипя от злости. Эта ночь была слишком.
Я избегала выходить, когда могла себе это позволить. Мне не нравилось общаться, и мне не нравилось находиться рядом с большим количеством алкоголя. Мизли знала это. Обычно она уважала мои границы. Но когда у нее было плохое настроение... наступала моя очередь быть рядом с ней. Таковы были последствия того, что я хороший друг.