— Я знаю, детка, я знаю. Но уважай его желания сейчас. По крайней мере, постарайся двигаться дальше, – ее тело задрожало в моих объятиях, и я поддалась желанию утешить ее, пусть даже самую крошечную дозу. — Это не обязательно должно произойти прямо сейчас, и кто знает, может быть, вы снова найдете друг друга. Может быть, все это просто кочка на дороге. Но сейчас эта глава закрыта.
6
БЕРДИ
Мизли закрылась на несколько дней. Наступил понедельник, и она позвонила на работу, притворившись больной, когда на самом деле она свернулась калачиком на диване в пижамном комплекте, с коробкой салфеток и повторами «Мыслить как преступник» на Netflix. Она не хотела разговаривать ни со мной, ни с кем-либо, выключила телефон и погрузилась в свое шоу для комфорта. Ко вторнику она начала вонять от трех дней без душа и дезодоранта, но ее настроение не улучшилось.
Искушение позвонить Джеймсу и попросить его сделать что-нибудь, что угодно, было велико. Но я не могла этого сделать, ни с кем из них. Мне пришлось бы ухмыльнуться и признаться, как это делают лучшие друзья с начала времен.
Выйдя в гостиную из своего собственного столь необходимого душа, я вытерла полотенцем свои темно-каштановые волосы и встала перед ней, загородив ей обзор на телевизор.
— Тебе нужно встать, Миз, — сказала я, пробуя свои силы в качестве власти. Это прозвучало хлипко, даже для моих собственных ушей. Она моргнула, голубые глаза все еще были налиты кровью от дней плача. — У тебя будут пролежни, — предупредила я, на этот раз пытаясь быть игривой.
Теперь ее глаза закатились, что, полагаю, я могла считать победой, потому что это было больше похоже на ту Мизли, которую я знала, чем на все, что я видела за последние несколько дней.
— Пожалуйста? — умоляла я более мягким тоном.
Наконец, она встретилась со мной взглядом, но я не могла найти ни малейшего проблеска в ее чертах.
— Я не готова. Пожалуйста, оставь меня в покое.
Повернувшись лицом к спинке дивана, она натянула одеяло до ушей, и я увидела лишь мельчайшее покачивание ее плеч. Ее слезы вернулись, и я не могла выдержать еще секунду. Если она хотела валяться, пусть так и будет.
— Я одолжу твою машину, — заявила я и, не дожидаясь ответа, покинула унылую квартиру.
Когда я села в ее машину, на меня с пассажирского сиденья уставились туфли для боулинга. Я собиралась вернуть их еще с пятницы, но продолжала оправдываться тем, что мне нужно быть там, чтобы Мизли не пошла. Вероятность того, что бармен, которого я смутно припоминаю, называли Майло, мог быть там, повергла меня в состояние тревоги. Но было два часа дня вторника, так что мне повезет. Может, это будет симпатичный блондин, с которым Мизли бесстыдно флиртовала. Может, Майло работал только по вечерам или по выходным, и я смогу позволить себе роскошь никогда больше его не видеть. Казалось, мне просто повезло.
Когда я вошла, на меня снова напал запах застоявшегося спиртного и запах тела, пробуждая воспоминания, которые мне пришлось подавлять. Я держала туфли восьмого размера в одной руке, осторожно приближаясь к стойке регистрации. Прождав мучительные три минуты, я заметила на стойке написанную от руки табличку, предписывающую посетителям подойти к бару для обслуживания. Внутренне застонав, я зажмурилась, прежде чем заставить себя надеть женскую улыбку и зайти за угол.
Мои надежды тут же рухнули, когда я увидела его там, в другой черной футболке и рваных джинсах, протирающим барную стойку.
— Буду с тобой через минуту, — сказал он, не поднимая глаз, его хриплый голос дошел до самых пальцев моих ног. У него был такой голос от природы? Или он просто слишком много курил?
Я неловко села на табуретку, положив туфли на колени, потому что не хотела быть тем придурком, который положил арендованные туфли на его свежевымытый бар. Он и так считал меня сукой, мне не нужно было доказывать его правоту. Мое сердце колотилось в груди. Я не могла этого объяснить. У нас было трехминутное общение, во время которого он по сути предложил мне заняться сексом. Я не могла понять, почему я так нервничаю. Все, что мне нужно было сделать, это отдать ему туфли и уйти, и мы больше никогда не увидимся. Та-дам, готово, так просто.
Вероятно, это было как-то связано с тем, что всякий раз, когда я возвращался к тому короткому разговору, меня обрушивало смущение. По большей части все, что выходило из моего рта, было накоплением событий этой ночи, что делало меня защищающейся дурой. Ничто из того, что мне говорили, на самом деле не заставляло меня чувствовать себя лучше, и поэтому я вымещала это на незнакомцах вокруг меня. Что, во-первых, было несправедливо, а во-вторых, заставило меня почувствовать себя униженной.
Когда Майло оторвался от своего занятия и бросил грязное полотенце в мусорное ведро, поймав мой взгляд с узнаванием, я могла поклясться, что почувствовала свой пульс в глазах.
— Не могла насытиться Митчем, да? — спросил он. Я была благодарна, что это прозвучало дразняще, и с моих губ сорвался легкий вздох. Медленно приблизившись ко мне, он положил руки на стойку бара гораздо более расслабленно, чем в субботу. — Что я могу для тебя сделать...? – он хотел узнать мое имя. Я назову ему свое имя? Зачем оно ему? Нет, не скажу…
— Берди, – черт возьми, мой большой рот. — Меня зовут Берди.
Темная бровь изогнулась.
— Прозвище? – он казался заинтригованным.
— Нет, — ответила я, качая головой. — Это мое первое имя. Моя мама из Джорджии. Всякие странные имена в нашем генеалогическом древе, – я начала бормотать, и губы Майло дернулись, как будто он пытался сдержать ухмылку.
— Ладно, Берди из Джорджии…
— Флорида, – поправила я.
— Что?
Я почувствовала, как жар поднимается по моей шее, и молилась тому, что было там, чтобы он не мог этого увидеть.
— Я из Флориды, родилась и выросла. Моя мать из Джорджии.
Дергание победило, и он одарил меня улыбкой. Черт возьми. Его зубы были яркими и острыми, и если бы я не могла ясно видеть юмор в выражении его лица, его улыбка могла бы быть почти устрашающей, но, господи всемогущий, она делала его еще более красивым.
— Ладно, Берди из Флориды, чья мать из Джорджии, поэтому у всех ее родственников странные имена — что я могу сделать для тебя? – он все еще ухмылялся, и я почувствовала себя ошарашенной.
Что я здесь снова делаю? Я, похоже, не могла вспомнить ничего из того, что было до того, как он мне улыбнулся. Имело ли хоть что-то значение до этой улыбки?
Правая туфля, выпавшая из моей руки на пол с громким «шлепком», всколыхнула мою память.
— О! — сказала я, вероятно, громче, чем нужно. Я возблагодарила свою счастливую звезду, что, похоже, мы были здесь только вдвоем, когда я сползла на пол. — Э-э, моя подруга, Мизли. Она ушла той ночью в дерьме и забыла вернуть свои туфли.