— В смысле? — нахмурилась Вика.
— Ты ж погляди! — баба Нюра вздохнула. — Его ж тудой засунули за то, что он бабам мозги запудривал толстым слоем. Та какая ведьма бы прокляла так, чтоб проклятие снималось тем, за что наказывают?! Та он же, чертяка, на счёт раз в себя влюбить может!
— А! Не, не понимаю, — Вика потёрла лоб, пытаясь разобраться.
— Да что ж тут понимать-то! — баба Нюра в сердцах по столу стукнула. — Не в него влюбиться должны. А он! Понимаешь? Да только не просто так, а так, чтобы зазнобушке своей он не мог того сказать до тех пор, пока она сама того же не скажет.
— Но… Нет, я всё равно не… То есть вы хотите сказать, что он… — Вика посмотрела на книгу и вопросительно приподняла бровь. — Да ну быть того не может! Он же только и делает, что постоянно язвит и цепляется.
— А то вишенка на вашем торте! — рассмеялась баба Нюра. — Ведьма-то с чувством юмора была да оговорочку сделала, что обычно он говорить сможет только с теми, в кого влюбиться не сможет. Ну вот со мной, например.
— А… с Таней? Он же…
— И с Таней твоей тоже, потому как поздно уже было ему Таню твою любить… Он тебя уже встретил.
Вика еще больше нахмурилась, так что аж лоб заболел. Вздохнула, обняла собственные коленки.
— Что же делать-то теперь? — спросила она едва слышно.
— Ох, горемычная, нет мне от вас покою, — беззлобно вздохнула бабка. — Еще кой-что у меня в запасах есть. Вызволю я твоего Ивана, только времени у тебя мало будет. Сколько у меня сил будет сдерживать силы ведьминские.
— Я успею! Честно-честно, я успею, баб Нюр! — охотно пообещала Вика, едва не свалившись с сундука от волнения.
Баба Нюра взяла книгу и повела Вику за собой на улицу. Там, на свежем воздухе и природа помогать ей будет — так она сказала. А Вика и не спорила: она вообще на всё была согласная.
Она наконец-то поняла, что с ней творилось всё это время, и почему на душе кошки скребли, когда она Ивана на свидания к Татьяне выпроваживала, и почему так каждый раз краснела, когда он делал такие, как ей казалось, нелепые намёки, и почему на самом деле жалела, что познакомила его с родителями…
Баба Нюра положила книгу на землю, раскрыла, положила сверху каких-то трав, прижала их к страницам ладонями и начала что-то шептать. Что именно Вика уже не слышала — она смотрела на внезапно появившегося перед ней Ивана — лохматого, помятого, как будто его действительно переехал асфальтоукладчик.
Он смотрел на неё непривычно серьезно, без тени улыбки… Вика было даже растерялась сначала — уж больно она привыкла, что на его лице всегда была улыбка, но быстро взяла себя в руки, а заодно и Ивана за руку.
— Пойдём-ка! — скомандовала она.
— Куда? — удивился Иван, но послушно пошёл следом.
— Отойдём чуток, а то меня бабы Нюры бу-бу-бу сбивает с мыслей, — хихикнула смущенно Вика.
Они отошли и правда всего пару шагов: Вика помнила, что у неё не много времени.
— Я сказать тебе хотела что, — резво начала Вика, но тут же смутилась — она еще никогда и никому не говорила то, что собиралась сказать сейчас.
— Ну так говори? — Иван нахмурился, искоса поглядев на бабу Нюру: та сидела посреди огорода на грядке и со стороны выглядело так, как будто она разговаривает с книгой.
— Да не торопи меня, — фыркнула Вика. — Я может… я вообще…
Она бы еще долго пыталась найти слова, которые прочно спрятались и вообще не хотели складываться в понятные предложения, но её попытки собрать остатки адекватности прервал поцелуй: короткий, осторожный, очень нежный. От неожиданности, Вика схватилась за рукав ивановской рубашки, ощутив в полной мере и впервые, что значит, когда земля уходит из-под ног и они, ноги эти, становятся ватными.
— Так лучше? — тепло улыбаясь, спросил Иван.
— Намного, — улыбнулась Вика в ответ, наконец-то мысли в её голове сложились в слова. — Я… люблю тебя.
— Я люблю тебя больше, — счастливо улыбаясь произнёс Иван и обнял Вику, крепко прижимая к себе.
Вика, сама еще не веря тому, что происходит, обняла его тоже, уткнулась носом в мятую рубашку, от которой пахло травами, и выдохнула, слушая, как бьется его сердце — спокойно, размеренно.
— Работает! — откуда-то издалека послышался голос бабы Нюры. — Работает!
Иван и Вика одновременно повернулись на голос: баба Нюра разметала метлой пепел, оставшийся от книги. Теперь, в этом не было никаких сомнений, уже никто не должен будет вернуться в книгу и Вика с Иваном будут жить-поживать и добра наживать, будут жить долго и счастливо и умрут в один день, потому что только настоящая любовь могла сломать проклятье, а настоящая любовь побеждает всегда.