Она с досады после очередной колкости полчаса перед зеркалом стояла, смотрела на себя. И всё ей не нравилось: и не худая, как девушки на обложках журналов, и лицо круглое — не видать модных торчащих скул и близко, и губы тонкие… Не то чтобы прям совсем ниточками, но не такие, как сейчас у всех — большие и мягкие. И нос вон вздёрнутый несерьезно — никакой вамп из неё с таким носом не выйдет, даже если тонну макияжа наложить. И волосы эти непоймикакого цвета и еще и волнистые — ни уложить, ни стрижку не сделать. Нет, Вика однозначно не была красавицей…
В общем, Вика была не красавицей, Иван Иванович был не подарком, и решению проблемы заточения последнего в книге это никак не способствовало.
Идея пришла совсем внезапно.
— Слушай, Иван Иваныч! — Вика уже привычно сидела напротив стоящей на подставке книги, — а ведь у нас есть всякие бабки-повитухи, ну или как они там называются. Может нам туда? Ну, они типа тоже ведьмы почти, нечистым чем-то занимаются.
— Ты вообще книжки читаешь хотя бы?! Неуч! Повитухи — они же роды принимают, как они нам помогут?
— Помогут тебе из книги выродиться, — огрызнулась Вика.
— Если только так, — хмыкнул Иван Иваныч. — Ты может баб-ведуньей имеешь в виду?
— Может, — буркнула Вика.
— Ладно тебе, не дуйся — лопнешь!
— Не лопну! Чурбан ты неотёсанный. Так в тебя точно никто не влюбится.
Иногда Вике казалось, что они вполне неплохо друг друга понимают. Очень изредка. Когда Вика по вечерам закрывалась в комнате, а родителям говорила, что устала, чтобы её не тревожили, и они беседовали обо всём. Вика понемногу рассказывала о современном мире, а Иван Иванович о том, как жить между бумажных страниц. И бывали вечера, когда они даже ни разу не ссорились.
Но потом случались разговоры, вроде этого, и всё становилось на свои места.
— Ладно, может и правда, бабы-ведуньи. Я в этой всякой мистике не разбираюсь, — призналась Вика. — Я вообще еще две недели назад в неё не верила!
— Пока я тебя не убедил в обратном, — согласился Иван Иванович. — Не стоит благодарностей.
— Даже и не думала тебя за это благодарить, — хмыкнула Вика. И вздохнула: он снова сбил её с мысли. — Слушай, хватит умничать. Я тут сказать хочу…
— Хочешь — так говори, — перебил её Иван Иваныч.
— Вот же ж! — Вика в сердцах тыкнула книгу карандашом.
— Ай, больно! — тут же донеслось со страниц.
— Знаю, — довольно хмыкнула Вика. — Будешь дальше меня раздражать, отрежу чего-нибудь.
— Молчу-молчу, — хихикнул Иван. Он уже успел привыкнуть к её угрозам: она только казалась грозной, иногда тыкала книгу карандашом или на пол швыряла в сердцах, но потом осторожно поднимала и даже пыль вытирала ладошкой.
— В общем, я тут в интернете посмотрела, тут у нас в городе есть такая бабка…
— В городе бабка не может быть, — снова перебил её Иван.
— В смысле? Почему не может? — удивилась Вика так, что даже забыла возмутиться, что он снова её перебил.
— Ну что ж ты такая бестолковая-то?! Ведунья — она же с природой должна жить, чувствовать её, сливаться. Она ж по утрам молоко парное с росой пить должна! Где она в городе-то его брать будет?
— Чего-о? Молоко с росой? — Вика недоверчиво приподняла бровь. — Ты еще скажи, что она кровь младенцев пьет!
— От же дурная девка! Она же ведунья, а не упырь какой, — Иван Иваныч выругался в сердцах. — Ты хоть что-то толковое знаешь вообще?!
— Да! — решительно заявила Вика. — Знаю, что ты чурбан неотёсанный и невоспитанный к тому же.
— Но я ж тебе нравлюсь, — радостно отозвался Иван Иваныч. — А то ж ты со мной и носишься.
— Как с писаной торбой, — крякнула Вика недовольно. Ей совсем не хотелось признавать, что он прав: она на самом деле привыкла к его обществу, да и не такой он уж и вредный казался уже. Она бы, может, еще вреднее была, если бы тысячу лет в книге просидеть пришлось. Но признаваться в этом всё равно не хотелось. — Я с тобой ношусь, между прочим, чтобы побыстрее вытащить тебя оттудова и отделаться раз и навсегда.
— Ну и ладно, — обиженно хмыкнул Иван Иванович, — я, может, тоже от тебя не в восторге.
— Вот и ладно! — хмыкнула Вика в ответ.
Но бабку-ведунью всё же стала искать подальше от города. Он, Иван Иваныч Иванов, хоть и был на редкость вредным, но о ведьмах всяких знал однозначно поболее её самой.