— Всё верно, — кивнул Сарданапал, выпрямляясь и поправляя очки, — однако следует кое-что уточнить. Помнишь, я говорил тебе, сидя здесь почти два года назад, что случившееся с ним дало Глебу шанс, который выпадает раз в жизни, и то лишь самым везучим? Человек с такой яркой судьбой, как у него, был предназначен для чего-то большего. Он сам разрушил всё своими руками. Но когда появился шанс всё исправить, Глеб использовал его на все сто десять процентов. А я помог ему в этом.
— Но почему?… — Таня никак не могла понять, что заставило старого мага поверить в того, кого он считал почти безнадёжным человеком.
Академик покачал головой, явно прочитав её мысли:
— Я не верю и никогда не верил в то, что есть безнадёжные люди. Пока в них горит хотя бы искра первозданного света, всё можно исправить. Главное, создать для этого необходимые условия. Для Глеба таким условием стала потеря дара. И тебя, разумеется.
Дочь Леопольда Гроттера непонимающе нахмурилась:
— Боюсь, я не до конца понимаю. Ванька тоже лишился магии, однако это не спровоцировало в нём никаких значительных перемен.
Сарданапал сцепил пальцы рук и опёрся на них подбородком:
— Дело в том, что их с Глебом ситуации кардинально разные. Ивану было, на что опереться: его воля, его неунывающий характер, его чистое, доброе сердце. У него имелось дело, которое он любил больше всего на свете, у него были друзья, которые любили его, и была ты. У Глеба же не осталось ничего и никого. Да, он сам был в этом виноват, но это не отменяет факта: потеряв и магию, и тебя, он лишился всего, что было дорого ему на этом свете. Он никому не был нужен, никто не любил его по-настоящему — сестры по дару были привязаны к нему, но он не был центром их жизни. У него не было друзей, не было больше цели. И он остался один на один со своей разрушенной до основания жизнью.
Сердце Тани дрогнуло: всё это время она предпочитала не задумываться над тем, насколько болезненно Глеб переживал всё то, что произошло после битвы Ваньки со сфинксом. Потому что в глубине души знала: горечь и мука разъели его сущность почти до основания, ведь тени пережитых страданий нет-нет, да мелькали на радужке его холодных серых глаз.
— Разумеется, перемены, произошедшие в Глебе, не сделали его святым и не обелили его репутацию. Противоречивость его натуры всегда будет причиной замешательства для многих, но тем он ценней как маг. Глеб как замёрзшая река, скованная льдом, под которым — опасные холодные течения. Он всё делает под влиянием импульса, — не всегда светлого — но тем больше магический и эмоциональный потенциал, которым он располагает.
— Так значит, вы хотите, чтобы Глеб посвятил себя работе на благо школы и всего магического сообщества? — уточнила Таня.
— По сути, да, — кивнул Сарданапал, и кончики его усов подпрыгнули. — Он станет полноценным боевым магом, но работать будет не на Магщество. Пожалуй, его можно сравнить с кем-то вроде наёмников Тартара, только со знаком плюс, разумеется. За всё время существования Тибидохса со школой чего только не происходило, это очень древнее место, оплот мощных сил. Нам не помешает опытный и сильный маг, который сможет защитить Тибидохс и детей.
— Почему именно боевой маг?
— Видишь ли, Бейбарсов, хоть и вычистил из себя всю гниль, по сути остался таким же человеком, как раньше. Он деятельный, страстный, ему нужно куда-то выплескивать копящуюся энергию и агрессию. И нельзя придумать лучшего способа, чем делать это в бою.
— Но ведь это значит… — Таня запнулась, — значит, что он всегда будет подвергаться опасности?
Сарданапал слегка склонил голову, глядя на девушку поверх стёкол очков. Ей стало немного неуютно, потому что академик, казалось, видел её насквозь — все её мысли, тайные желания, страхи, все чувства и эмоции были перед ним, как на ладони.
В конце концов старый маг откинулся на спинку кресла и устало снял очки, положив их на край стола. Без этого практически неизменного атрибута, придававшего ему строгости и солидности, Сарданапал выглядел очень непривычно, и Таня вдруг осознала, насколько он устал.
— Я знал, что это случится однажды, — спокойно объявил академик, глядя в окно. — Наверное, с того самого дня, как трое некромагов прибыли к нам с Алтая. А может, ещё раньше, когда сам впервые увидел Глеба. Его самобытный характер, страстность, острый ум, целый ворох талантов… всё это я уже видел однажды в другом человеке. В тебе, Таня, — пояснил он, посмотрев на девушку. — И тогда я понял, что вы предназначены друг другу: где-то, кем-то, когда-то. И однажды вы придёте к пониманию этого.
Рыжеволосая ведьма потрясённо смотрела на академика, не в силах поверить его словам и открывшейся правде. С трудом прочистив горло, она заметила тихо:
— Только Глеб понял это гораздо раньше меня.
Сарданапал покачал головой:
— Ошибаешься. Именно сейчас он это и понял — когда он отринул эгоизм окончательно во имя того, что дорого и важно тебе. Прежде, ещё до потери магии, его любовь была изуродована одержимостью. Потом, после произошедшего, в ней ещё оставалась взвесь обиды и недомолвок. А сейчас… сейчас он, наконец, понял тебя, принял тебя и полюбил так, как всегда хотел любить.
Таня молчала, понимая, что, открыв рот, она рискует разразиться слезами. И старый маг не спешил нарушать эту немного неловкую, но такую нужную сейчас, правильную, блаженную тишину. Тишину, в которой услышанное постепенно приобретала черты будущего, того, что грядёт.
Когда, наконец, Сарданапал заговорил, голос его слегка дрожал:
— Итак, насколько я понимаю, ты желаешь помогать нам в поисках Амулета сотни магов? Что ж, думаю, Глеб уже поделился с тобой нюансами, необходимыми в этом деле. Уроки ратной магии ты, надеюсь, тоже не забыла. А теперь самое главное: я сообщу тебе то, к чему готовил Глеба последние недели. — Вновь надев очки и превратившись в привычного главу Тибидохса, он продолжил: — Я знаю, где нужно искать подсказку. Далеко на северо-востоке, в алтайских горах стоит избушка ведьмы, похитившей когда-то многих детей. В их числе был маленький мальчик, который впоследствии стал самым сильным её учеником. Тот мальчик давно умер, но часть его — испуганная, исстрадавшаяся — до сих пор живёт в молодом мужчине по имени Глеб Бейбарсов. Он должен полететь на Алтай и войти в проклятую избушку. Там он найдёт тайник в погребе под землянкой, где стоит искать ответ на наши вопросы. И там же он найдёт, наконец, ответы на свои: это станет последним этапом на пути к избавлению от ужасов прошлого, что гнетёт его.
— Значит, я могу лететь с ним? — тихо уточнила Таня.
— Должна, — улыбнулся Сарданапал. — Ты будешь нужна Глебу, потому что в одиночку ему не справиться. Переступить порог той землянки для него означает побороть своих демонов, и это та борьба, в которой ему понадобиться поддержка, хотя сам он никогда этого не признает. Именно по этой причине с ним не лечу я. Это не моя роль, не моё место. Оно твоё. И ещё кое-что: я не лечу, потому что мне нечего там делать. Открыть тайник я всё равно не сумею.
— Как это? — поразилась девушка. Она уже настолько свыклась с мыслью о практически безграничных силах главы Тибидохса, что ей казалось немыслимым его признание в том, что он чего-то не может.
— Мне лестно твоё неверие, — улыбнулся академик, явно зная, о чём она подумала. — Однако я не всесилен. Есть вещи, которые неподвластны мне. Тайник под землянкой я уже однажды пытался открыть, однако потерпел неудачу. В попытках выяснить причину я провёл не один год, и вот, наконец, понял: его сумеет открыть лишь маг, подобный Глебу — с чистыми намерениями, но с импульсом тёмной магии. Именно для этой цели старуха-некромагиня растила его, держа в неведении относительно дальнейшей судьбы парня. Именно по этой причине она подвергала его столь жестоким испытаниям, которые вывернули наизнанку неокрепшую душу. И — что самое главное — именно поэтому она одобрила самое чистое, самое светлое, что было в жизни Глеба: любовь к тебе. Она умело поддерживала в нём баланс мрака и света, заставляя балансировать, ходить по тонкой грани, и в итоге он, запутавшись окончательно в своих мыслях, чувствах и побуждениях, привёл свою жизнь к катастрофе. Глеб — человек с изуродованной судьбой. Которую, однако, ему выпал шанс исцелить. А ты способна исцелить его душу.