Кажется, её реакция оказалась даже более бурной, чем он ожидал, поэтому Глеб наклонился, приподнимая её подбородок, заглядывая в глаза.
— Извини, кажется, я тебя немного нервирую своими действиями, — пленительная хрипотца в его голосе заставила Таню поднять голову и встретиться с ним взглядом. — Я слишком тороплюсь, да? Мне не хочется, чтобы ты думала, будто я помешан на сексе. Только на тебе. Поэтому, если ты не хочешь, или тебе неудобно…
Она не дала ему договорить.
Разумеется, чёрт возьми, он нервировал её, он торопился и он, несомненно, был помешан на сексе с ней — но Таня сама безудержно хотела его, и не только в физическом плане. Она хотела всего этого, вещей, которые только он один был способен ей дать — чувства жаркие, колкие, заставлявшие ощущать себя живой, желанной, наслаждаться каждым втянутым через не справляющиеся лёгкие вдохом, каждой фразой, глупой и банальной для всех, кто находился за переделами этой комнаты.
Но здесь, внутри этой каменной коробки, находясь наедине в этой личной галактике, Таня хотела смаковать каждый миг.
Ведь никто из них не знал, что готовит завтрашний день.
Когда-нибудь эта животная страсть пройдёт, думала Таня, и они с Глебом станут остепенившимися, уважаемыми в обществе старыми магами. Они преодолеют все испытания, добудут артефакт, вытащат Бейбарсова из цепких лап Магщества. Они дождутся момента, когда все примут их любовь. И дни с той поры будут наполнены спокойствием и радостью, которую они однажды разделят со своими детьми.
Но пока оба были молодыми и горячими, их тела — ненасытными, их чувства — шальными и неудержимыми, желания — сладкими, судьба — нерешённой, а будущее — опасным; пока всё это обрекало их на жизнь, полную неожиданных неприятностей, Таня хотела наслаждаться моментом. Наверное, это было неправильно — настолько сильно желать кого-то, и отдаваться этому желанию так неистово, так самозабвенно — но ей было плевать.
Она скользнула рукой вниз, неуклюже дёргая пряжку и вытягивая ремень из брюк. Глеб придерживал её за плечи, жадно наблюдая за манипуляциями девушки. Ей требовалось больших усилий, чтобы не пялиться на его широко расставленные ноги и пах, чтобы не искать подтверждения того, как сильно он её желает.
Расстегнув пуговицу и молнию, Таня потянула грубую ткань вниз вместе с бельём, краснея и задыхаясь от представшей картины. Ей уже довелось рассмотреть телосложение Глеба в мельчайших подробностях, но почему-то именно сейчас, при тусклом свете, проникающем через маленькие окна под самым потолком, полуобнажённый и возбуждённый до крайности, он казался ей особенно притягательным и… да, порочным.
— Закончила разглядывать? — послышался насмешливый шёпот.
Таня улыбнулась и кивнула, решив ещё немного помучить его и себя. Поражаясь собственному бесстыдству, она приподняла бёдра, сгибая ноги в коленях и стягивая своё бельё к щиколоткам. При этом не сводя глаз с лица Бейбарсова, которое буквально окаменело. Он почти не дышал, наблюдая, как девушка приподнимает подол сарафана и слегка разводит ноги в стороны, позволяя ему смотреть на себя.
Шагнув вперёд, Глеб легко приподнял её и опустил на пол, разворачивая лицом к столу и заводя руки за спину.
— Решила проверить моё самообладание? — низким голосом проговорил он, и от этого звука по спине Тани побежали мурашки. — Я ни черта не соображаю, довольна?
О, его голос. Ему достаточно было просто говорить с ней таким тоном, и Таня уже теряла рассудок, а все её чувства смешивались в один пёстрый водоворот.
Она не могла видеть, что он делает, только чувствовала движение его пальцев, задирающих лёгкую ткань сарафана, шершавую поверхность его брюк, которую она ощущала обнажёнными ягодицами, и следом — лёгкий толчок.
Её тело напряглась на мгновение, но Глеб замер, помогая ей медленно принять его в себя. Он освободил её руки, позволив упереться ими в стол, на пыльной поверхности которого остались следы влажных ладоней. А затем девушка ощутила, как он начал двигаться в ней, сначала неторопливо, преодолевая сопротивление тугих мышц, а потом всё быстрее.
— Таня, я люблю тебя, ты слышишь? — судорожно прошептал он, придавливая её к столу всем своим весом.
И девушка улыбнулась, думая о том, как это прекрасно — быть любимой мужчиной, который лишь к тебе одной испытывает это чувство, презирая весь прочий мир; быть желанной так сильно, чтобы заставить его забыть обо всём на свете.
В этой позе Таня могла немногое: стоя на цыпочках, сотрясаясь от жёстких толчков, почти обездвиженная, она лишь легонько касалась кончиками пальцев крепких бёдер мужчины, жилистых рук, сжимавших её талию. Она дрожала, покоряясь иссушающему безумию, что царило в этой пустой, пыльной комнате, в которой слышались лишь их прерывистые выдохи, вышибаемые при каждом движении.
В этих неловких, судорожных, слишком стремительных движениях Таня не могла поспеть за своим наслаждением. Оно дразнило, заставляя вжиматься в грудь Глеба и жалобно стонать в попытках угнаться за самым пиком, за сотрясающей разум разрядкой.
Мужчина склонился к её уху, нежно покусывая мочку и сжимая в смуглых ладонях маленькую грудь, так, что девушка охнула и ещё больше подалась назад. Она услышала, как он приглушённо засмеялся — тихим, счастливым смехом. Таню очаровала это открытие: Глеб был счастлив, когда любил её тело, когда доставлял ему удовольствие.
— Скажи мне, чего ты хочешь? — выдохнул он. — Как тебе приятней всего?
Но она не могла ответить, лишь беспомощно всхлипывала, прижатая к столу его бёдрами. Тогда Глеб опустил вниз руку, заставив девушку уткнуться затылком в его грудь и тихонько взвизгнуть от ощущения его горячих, умелых пальцев в том месте, где соединялись их тела. Толкнувшись навстречу этим движениям, Таня поняла, что, наконец, нашла то, что искала. Ритм. Уверенное давление огрубевших, покрытых мозолями рук в средоточии целого мира ошеломляющих ощущений.
Это было безумием — то, что они делали друг с другом, то, как каждый из них чувствовал желания и потребности другого. Их всепоглощающая нужда друг в друге, их любовь, их страсть, их вожделение и нежность. И Тане хотелось, чтобы окружающий мир исчез и растворился, потому что здесь она могла забыться и просто наслаждаться — скользить навстречу уверенным толчкам Глеба, слушать его порой нежный, порой развратный шёпот, и отвечать, раскачиваться, как в трансе, быть с ним единой, забыться в обжигающем удовольствии и растерять в нём все свои страхи.
Момент, когда Бейбарсов на несколько секунд позабыл о её наслаждении, застигнутый врасплох собственным, в который раз заворожил девушку. И она из последних сил напрягала ноющие мышцы, чтобы двигаться, ни в коем случае не останавливаться, пока…
— Ох, Таня, — сдавленно прохрипел Глеб, — я…
Его слова потонули в её жалобном стоне. Всё тело Тани скрутило судорогой, она чувствовала, как её пульсирующая плоть удерживает Глеба в её теле, слышала, как он хрипло выдыхает низким, срывающимся голосом что-то о любви…
Когда всё закончилось, Таня с трудом держалась на ослабевших ногах, чувствуя дрожь в коленях. Бейбарсов осторожно коснулся губами её плеча, вздохнул над самым ухом и прошептал:
— Как ты можешь делать со мной такое?
Она хотела задать ему тот же вопрос. Хотела сказать, что с ним ей так хорошо, что становится страшно. А ещё она хотела целоваться и нежиться в объятиях друг друга, чтобы ослабить последствия почти болезненного наслаждения. Однако было кое-что, о чём ей требовалось позаботиться, и она аккуратно, чтобы он не решил, будто она отталкивает его, отстранилась от Глеба. Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы привести в порядок свою одежду, но после этого он сразу же вновь прижал девушку к себе, как будто не в силах отпустить.
— Глеб, — засмеялась Таня, — дай мне минутку.
— Зачем? — он уткнулся носом в её растрёпанные волосы, с шумом вдыхая запах.
— Мне нужно… Понимаешь, чтобы не было неприятных последствий… мне нужно произнести заклинание.