— Ничего, что ты сам не хочешь рассказать. Ничего, чем ты не готов поделиться. Я просто хочу, чтобы ты знал — неважно, как тяжело тебе было в одиночку продираться через трудности. Теперь ты не один. И никогда не будешь.
Глеб протянул руки и с благодарностью прижал её к себе. Обретённое им сокровище оказалось ещё дороже, чем он думал.
***
Он знал, как сильно рискует, не сказав ничего Тане.
Но когда к промозглому вечеру следующего дня на подъёмном мосту Тибидохса показался Баб-Ягун, тянувший, как на буксире, свой пылесос, а за ним — шедший размеренной походкой Валялкин, бывший некромаг убедился, что всё сделал правильно.
Особенно когда увидел реакцию девушки — если бы она узнала раньше, то лишь измотала бы его и свои нервы.
— Ванька… Ты… Как ты здесь? — она резко обернулась к Бейбарсову. — Что это значит?
— Мне тоже интересно, — спокойно заметил маечник.
— Таня, успокойся, — Глеб заглянул ей в глаза. — Это Сарданапал приказал привезти Ивана в Тибидохс.
— Но зачем? — её растерянный взгляд метался с него на Валялкина и обратно.
— Потому что я его об этом попросил.
Немая сцена, последовавшая за этим признанием, длилась недолго. Глеб мотнул головой, призывая следовать за ним, и через четверть часа молодые маги уже стояли в кабинете, охраняемом золотыми сфинксами. Ягун уселся в кресло, примостив рядом свой пылесос и по-хозяйски закинув ногу на ногу, которую под строгим взглядом Сарданапала всё же опустил. Ванька встал рядом с ним, Таня, бледная и озадаченная, топталась на пороге. Глеб каменным изваянием застыл за правым плечом академика.
— Иван, — кивнул Сарданапал. — Уверен, ты несколько обескуражен тем, что тебя так спешно и так неожиданно оторвали от работы и привезли на Буян. Однако надеюсь на твоё терпение, и когда мы закончим, возможно, ты будешь даже рад.
— Рад чему? — Валялкин был растерян не меньше, чем Таня.
Ягун тоже ничего не понимал, но играющего комментатора это никогда не смущало. Казалось, единственными людьми, понимающими суть происходящего, были хмурый Бейбарсов и мило улыбающийся Сарданапал.
— Тому, что улететь с Буяна ты, возможно, сможешь самостоятельно.
Трое друзей одновременно переглянулись. Глеб заметил, как Таня в волнении шагнула вперёд. Академик кивнул на предметы, лежащие на столе, и вновь обратился к Ваньке:
— Я уверен, наш многоуважаемый Баб-Ягун посвятил тебя в некоторые детали того, что происходит в школе последние несколько дней. — Уши играющего комментатора покраснели и замигали, но старый маг не обратил на это никакого внимания. — Итак, у нас имеется артефакт, очень и очень мощный, способный отнимать магию у любой вещи или любого одушевлённого существа. Однако есть загвоздка: силы Амулета хватит лишь на одно заклинание.
Посмотрев на слушателей, академик убедился в том, что они ничего не понимают, и удовлетворённо кивнул, продолжив:
— Вторая загвоздка заключается в том, что даже при таких мизерных — по сравнению с предполагаемыми — возможностях артефакт опасен. Как его уничтожить, мы не знаем. Магщество прибывает уже через пару часов, и они в любом случае попытаются завладеть Амулетом. Спрятать его так, чтобы никто не нашёл, тоже уже не удастся — слава Древниру, что мы сами смогли доставить его в Тибидохс без происшествий. Перед нами стоял вопрос, закономерный и логичный: что делать? Тут-то Глеб и подал идею, которая поразила меня своей непрямой очевидностью и гениальностью.
Стоявший за его спиной Бейбарсов поморщился: он не любил демонстративных дифирамбов в свою сторону.
— Кто-нибудь из вас помнит, что это? — Сарданапал поднял над столом небольшую шкатулку, и бывший некромаг услышал, как Таня ахнула:
— Шкатулка Поклёпа!
Академик улыбнулся, довольно кивая:
— Думаю, ты уже догадалась. Глеб предложил поместить Амулет в шкатулку-перевёртыш: за ночь любой предмет, оставленный в ней, превращается в свою противоположность. Условно говоря, всё, что было со знаком минус, становится со знаком плюс, и наоборот. Разумеется, мы не знали до конца, как сработает магия с подобным артефактом, но шанс был. И он оправдался.
— Выходит, теперь… — пробормотал Ягун.
— Амулет возвращает магию, а не отнимает, — закончил Глеб.
Валялкин уставился на него. Дошло, наконец, усмехнулся про себя Бейбарсов, но всё же вынужден был отдать маечнику должное: даже если тот и был шокирован, внешне он оставался спокойным и собранным.
— И теперь остаётся последний вопрос, и его я обращаю к тебе, Иван: мы не знаем, как на самом деле сработает Амулет. То есть, у нас есть довольно точные предположения, но нет полной уверенности. И проверить возможности также нет — одно заклинание, один заряд магии. Рисковать больше всего придётся именно тебе. Ты готов к этому?
На какое-то время наступила тишина. Ягун, поднявшись из кресла, сжал плечо друга и пристально посмотрел на него, как бы говоря: что бы ты ни решил, я буду рядом. Таня, приблизившись, протянула ладонь, но тут же отдёрнула её, словно испугавшись, что Ванька не захочет её прикосновения. Так и стояла, глядя на него, будто силилась передать что-то силой мысли, вот только он не мог, подзеркалив, прочесть их.
В конце концов, Валялкин выступил вперёд и тихо сказал:
— Я рискну.
Сарданапал кивнул и поднялся из-за стола. Ухватив непослушные концы своих цветных усов, он завязал их на затылке и вышел на середину кабинета с зажатым в руке артефактом. Глеб и Ванька встали в противоположных концах комнаты, так, чтобы ровно между ними оказался академик. Ягун и Танька забились в угол, причём в последний момент играющий комментатор опомнился, метнулся к столу и притащился обратно со своим пылесосом.
— Повторю ещё раз: примерное развитие событий я могу предсказать, основываясь лишь на опыте, — произнёс Сарданапал. — Глеб должен выпустить мощную искру, которая пройдёт через Амулет и, напитавшись его силой, попадёт в Ивана. Если мы всё сделаем правильно, то магия вернётся к нему.
— А если… если нет? — испуганно спросила Таня. — Если это не сработает, и в Ваньку попадёт обычная боевая искра?
Никто ей не ответил. Девушка дёрнулась было вперёд, но Ягун схватил её за руку и остановил, качая головой:
— Не надо, Тань. Ванька всё решил.
Она осела вдоль стены и замерла, бледная и молчаливая.
— Итак, все готовы? — голос Сарданапал был спокойным, однако Глеб ощущал, что старый маг волнуется.
Тщательно рассчитав место, откуда он будет выпускать искру, Бейбарсов принял боевую стойку и сосредоточился. Он смотрел прямо в глаза Валялкину, и перед ним калейдоскопом проносились картинки прошлого: вот они друг напротив друга посреди драконбольного поля, на нечестной дуэли; в дешёвой гостинице на окраине города; в подвале барака, полном упырей.
Сколько дел наворотил он, Глеб, отравленный некромагией, страшным детством и болезненной любовью к Тане. За всё это он поплатился, и поплатился заслуженно. У него отняли самое дорогое, а потом случилось невероятное: ему дали шанс, вернув всё в троекратном размере.
А Валялкин, всю жизнь делавший только добро, любивший Таню так же искренне, спасший самому Глебу жизнь, поплатился ни за что. И эта несправедливость, прежде не затронувшая бы Бейбарсова, теперь терзала его. Он чувствовал, он знал, что не сможет жить спокойно, не будет счастлив с Таней, пока не вернёт Ваньке должок.
Больше не осталось места для ревности и злости, и ненависти тоже больше не было.
Лишь белый слепящий свет — желание преподнести человеку дар, ничего не прося взамен. И прозвучавшее боевое заклинание, вырвавшееся искрой размером с кулак, шло из самых глубин души Глеба.
— Искрис фронтис максимус!
Полыхнула яркая вспышка, ослепившая всех, находившихся в комнате, а следом за ней ещё одна. Заклинание прошло через Амулет сотни магов и, увеличив искру вдвое, врезалось прямо в грудь Ваньке. Он вскрикнул и, не устояв на ногах, упал навзничь. Вспышка же не прошла сквозь него, а как будто всосалась внутрь — лицо Ваньки исказила судорога, а потом он застыл.