Первой к нему кинулась Таня. Упав на колени, она пыталась приподнять тяжёлое тело. Ей помог подоспевший Ягун. Несколько секунд глаза маечника оставались закрытыми, но потом его веки дрогнули раз, другой, а грудь начала мерно подниматься и опадать. Распахнув глаза, он уставился на окруживших его слегка осоловевшим взглядом. Сел, потряс головой. С помощью друзей поднялся на ноги.
— Иван? — голос Сарданапала был полон надежды.
Ванька неуверенно поднял руку, на которой по-прежнему тускло блестел бесполезный для обычного человека перстень. Глеб видел, как страшно было Валялкину, как жутко казалось поверить, а потом разочароваться. В конце концов он слабо улыбнулся цеплявшейся за него Тане и шагнул вперёд.
— Хап-цап, — произнёс он так тихо, что заклинание услышал лишь стоявший совсем рядом Глеб.
Пылесос Ягуна, стоявший в противоположном углу комнаты, оторвался от пола и приземлился у ног Валялкина. Он неверяще уставился на него, а потом выдохнутся, прикрыл глаза, и улыбка робкого счастья осветила его лицо.
С помощью одной-единственной искры Глеб вернул дар магии Ваньке, отплатив, наконец, и этот долг.
— Что ж, друзья мои, — послышался голос Сарданапала, — мы справились.
Ягун облегчённо рассмеялся, кинувшись к другу:
— Ванька, эх! Иди сюда, я тебя расцелую!
Маечник от целований отказался, однако на крепкое объятие друга ответил таким же. Улыбающаяся и смаргивающая слёзы Таня медленно приблизилась к Глебу:
— Спасибо.
Отодвинув в сторону ликующего Ягуна, Ванька посмотрел на Бейбарсова долгим, спокойным взглядом. А потом протянул руку и сказал — без лишних экивоков, но с таким глубоким чувством, что бывший некромаг понял самое главное, невысказанное:
— Спасибо. Спасибо тебе.
Глеб крепко пожал протянутую ладонь и кивнул:
— Спасибо нам всем. Это не только моя заслуга.
— О нет, Глеб, — академик выступил вперёд, всё ещё держа в руках бесполезный теперь уже Амулет. — Это твоя заслуга. И тебя благодарит не только Иван. Я, школа, все мы — благодарим тебя.
И когда академик слегка склонил свою седую голову, когда Ягун обратил к нему своё восторженное лицо, когда Ванька ещё раз крепко сжал его ладонь, Глеб посмотрел на Таню, в её блестящие от слёз глаза, и позвонил, наконец, покою наполнить его душу.
Он искупил свои грехи.
Он был прощён.
***
Первым, что Глеб услышал, спустившись вниз ближе к вечеру, был высокий капризный голос, который он узнал мгновенно: Склепова. Его обладательница показалась мгновением спустя: юбка короче некуда, на руках — дочь, а за ними навьюченным осликом тащился Гломов. Эта картина была уже настолько привычна, что Глеб подумал: вряд ли с годами что-то поменяется, даже длина юбок Гробыни, только детей у неё на руках прибавится.
— Ооо, Бейсусликов! Наш светлый друг! — лысегорская ведущая звонко чмокнула его в щёку и отстранилась, разглядывая своими невообразимыми глазами. — Знаешь, это почти преступление — так хорошо выглядеть после того, что жизнь с тобой сделала.
Глеб проигнорировал своеобразный комплимент и перевёл взгляд на маленькую девочку. Елизавета сидела на руках у матери и улыбалась ему, демонстрируя все свои немногочисленные зубки. Он не выдержал и улыбнулся ей в ответ, а в груди что-то сжалось: он вспомнил их с Таней разговор накануне.
Пожав руку Гуне, Бейбарсов кивнул на многочисленные чемоданы:
— Помощь нужна?
Гуня, красный от напряга, помотал головой и хмыкнул:
— Неа, я уже привык.
Стоило семейству Гломовых скрыться на верхней площадке Лестницы Атлантов, как в холле показалось сразу несколько бывших однокурсников: Ритка Шито-Крыто со своим длинным, похожим на жердь рыжим супругом, Пипа Дурнева под ручку с Генкой Бульоновым, Жора Жикин, обнимавший за талию Дусю Пупсикову. Последнее порядком удивило Глеба — он не знал, что они сошлись.
Однако, отвечая на рукопожатия и получая поцелуи, Бейбарсов внутренне напрягся: ему вдруг казалось, что сам воздух сгустился. Для всех окружающих обстановка казалась наполненной приятным предматчевым волнением, и только он в числе немногих посвящённых знал, что завтрашний день мог закончиться либо боем, либо заключением под стражу.
И это чувство усилилось, когда из толпы, окружённый свитой из боевых магов и представителей спорткомитета, вышагнул Бессмертник Кощеев в блестящих доспехах. Оглядев холл колючим взглядом, он замер, увидев Бейбарсова.
Бывший некромаг уже сделал шаг вперёд, как откуда-то сбоку вырос Сарданапал и с дружеской улыбочкой приблизился к Бессмертнику и его приспешникам.
— Здравствуй, старина! —притворно-радостным голосом приветствовал академика глава Магщества. — Вы усилили полётные блокировки над островом? Славно, славно, благодарю за радушный приём. Мой новый представительский склеп чуть не врезался в один из щитов.
Глава Тибидохса усмехнуся:
— Мы всегда рады старым добрым друзьям.
— Позвольте полюбопытствовать, что здесь делает преступник, который был нами осужден? — всё тем же елейным голоском поинтересовался Бессмертник, указывая маленькими глазками на Глеба.
— Преступник? Осуждённый преступник в школе? — удивлённо уточнил Сарданапал. — Полно, господа, разве я позволил бы такому персонажу разгуливать по зданию, в котором обучают детей.
Бессмертник Кощеев натянуто улыбнулся. Боевые маги из окружения подхватили эту мерзкую улыбочку.
— Что ж, не будем портить всем настроение перед матчем. Однако после него, академик, уверяю вас, мы заберём господина Бейбарсова в Дубодам, и ни один магвокат его оттуда не вытащит.
Сарданапал ответил ему что-то, но Глеб уже не слушал. Он увидел, как из-за спины Бессмертника показались Франциск и Вацлав, полувампиры, представители следственного отдела Магщества. Он хорошо помнил этих ребят ещё по истории с зеркалом Тантала. И те, в свою очередь, явно не забыли его.
Остаток дня оказался просто безумным. После прибытия команды невидимок все были заняты тем, чтобы разместить иностранных гостей с удобством. По лестницам сновали циклопы, тащившие здоровенные чемоданы, а подросший малютка Клоппик обстреливал из из-за угла запуками. Прибывшего в гордом одиночестве, если не считать верных телохранителей, Гурия Пуппера Глеб размещал лично вместе с Таней, стараясь игнорировать щенячьи взгляды, которые знаменитый очкарик бросал на его невесту. Но замечая опасливые, которые драконболист кидал на самого Глеба. Когда девушка вышла за дверь, Бейбарсов задержался и спокойно сказал:
— Пару лет назад я угрожал тебе, помнится. В общем, прошу прощения, не держи зла, — с этими словами он протянул Гурию руку.
Тот радостно затряс её, на адской смеси русского с английским принимаясь убеждать, что он уже давно «форгот» об этом.
Следом прибыли репортёры во главе с Грызианой Припятской. В честь предстоящего матча в Зале Двух Стихий накрыли праздничный ужин. И, по мнению Глеба, это было сюрреалистичное зрелище: за столами, которые были укрыты скатертями-самобранками, сидели вперемешку представители Магщества, игроки обеих сборных, боевые маги и магспиранты. За длинным столом, стоящим поперёк, красовался весь преподавательский состав во главе с Медузией Горгоновой, которая довольно резко высказывала что-то Сарданапалу. Вдоль огненной полосы, разделявшей Зал на две половины, носились чьи-то дети. Циклопы, выполнявшие одновременно роль официантов и нянек, гоготали и всё время порывались бросить подносы и начать кататься по полу вместе с малышнёй. Шейх Спиря, сидевший рядом с Глебом, орал что-то по-арабски Кариму, нападающему сборной Тибидохса. В середине ужина прибыли репортёры во главе с Грызианой Припятской.
Краем глаза Глеб заметил, как глава Тибидохса, подозвав Гробыню, что-то быстро сказал ей. Та кивнула, а спустя какое-то время отвела в сторону Грызиану Припятскую, и они о чём-то долго шепталась в уголке.
За стенами Тибидохса неистовствовала летняя гроза. Нервы у Бейбарсова были на пределе, однако бывший некромаг привык находиться под диким давлением, ничем не выдавая собственных эмоций. Он видел, как боевые маги бросают на него тяжёлые взгляды. Он видел взволнованное лицо Тани, которая весь вечер разрывалась между ним и Валялкиным, бегая от стола к столу.