У папы был один серьезный недостаток — он много пил. Наверное, к этому его вынуждала работа. Что ни день, приезжали комиссии из Таллина, всех нужно было угощать и принимать как дорогих гостей. Со всеми нужно выпить и сводить каждого в сауну за свой или за казенный счет. Этому татарскому обычаю эстонцы научились у русских.
Вообще, каждый народ заимствует у другого только все самое плохое, это я давно заметила…
У папы была приличная по тем временам зарплата, и еще он имел что-то «слева», так что мы вполне могли бы жить припеваючи, но всему виной водка. Не буду говорить «русская водка» — это нехорошо, и было бы с моей стороны совершенно неоправданной клеветой. Водка — общая. Это такой же национальный эстонский напиток, как и русский…
Так что нашей семейной бедой была просто водка. Не русская, и не эстонская. Папа сначала пил ее по обязанности, а потом втянулся и пил уже просто из удовольствия.
А водка тогда было недешева. Сейчас водка — это самое дешевое, что есть в России. А тогда, при СССР — нет. И большая часть нашего семейного бюджета уходила именно на папины оргии. Нет, ничего особенно плохого он не делал. Просто каждый вечер он надевал свой светлый костюм и шел в мотель, за полкилометра от нашего дома.
Мы с мамой оставались одни и сидели на кухне, прислушиваясь к крикам и воплям, доносившимся из мотеля. Это «гуляли» туристы. Может быть, их и можно понять. В конце концов, они были на отдыхе.
А вот наш папа — нет. Для него это стало естественным и каждодневным времяпрепровождением.
Я тогда училась в девятом классе и не особенно интересовалась подробностями жизни моих родителей. У меня тогда было много своих интересов, которые свойственны этому возрасту.
В девятом классе я впервые поцеловалась с мальчиком. Для девочки такого возраста это ведь целое событие в жизни.
Так что у меня было много тем для размышлений, чтобы не вдаваться в нюансы взаимоотношений родителей.
Но потом все выяснилось и встало на свои места. Просто я не замечала, что творится во взрослом мире. Моя мама совершенно отчаялась. Ее одинокие вечера вдвоем со мной совершенно ее доконали. Сейчас я могу представить себе ее состояние. Она сидела одна в доме вдвоем с дочерью и все время напряженно думала о том, где сейчас и чем занимается ее муж.
Под вечер, или ночью папа приходил, и я шла спать, довольная, что все в порядке и папа дома. Но каково было маме встречать его — выпившего, веселого, и знать, что он провел вечер в окружении таллинских знакомых и красивых девиц легкого поведения?
Что она чувствовала и что переживала при этом? А девицы такие крутились тогда возле каждого начальника средней руки в Эстонии, особенно в туристском деле…
Свобода нравов тогда в нашем окружении была ужасающая. Вся Эстония пыталась брать пример с Европы и главным образом брала пример в смысле свободы морали. Я же говорю, что народы заимствуют друг у друга только самое плохое…
Вероятно, моя мама сильно переживала все происходящее. Просто она была нордическая женщина и не позволяла себе высказывать чувства при посторонних, тем более при собственной дочери.
Но мама была еще довольно молодой, ей было всего тридцать четыре года. Тогда мне казалось, что она уже старая, а теперь-то я понимаю, что она вовсе не ощущала себя старухой. Наоборот, она думала о том, что еще молода и у нее, может быть, много хорошего впереди, а жизнь ее погибает тут, рядом с мотелем и распоясавшимся мужем…
Несколько раз я оказывалась невольной слушательницей неприязненных разговоров между отцом и матерью.
Домик у нас был небольшой, и по ночам, когда было тихо вокруг, все было отлично слышно из соседней комнаты, все разговоры. Особенно, если лежать тихо и прислушиваться.
«Крис, — говорила мать отцу. — Ты опять пришел ночью, и опять от тебя пахнет вином, хотя ты обещал мне быть аккуратнее».
«Брось, Мээлита, — отвечал отец. — Может настоящий мужчина вести себя по-мужски или он должен постоянно оглядываться на жену? Это же не по-мужски. Ты ведь хочешь, чтобы твой муж был настоящим мужчиной?»
«Да, но я не считаю, что помада на твоей шее, которую ты даже не удосужился стереть, идя домой, делает тебя настоящим мужчиной», — чуть не плача, но сохраняя достоинство, отвечала мать.
«Мои обязанности, моя должность накладывают на меня кое-что, — говорил, как бы оправдываясь, отец. — Ты же должна понимать, что я, как руководитель крупного туристского заведения, просто обязан делать некоторые вещи… Встречать начальство, важных гостей…»